— Разбит, не функционирует. Вместе с прочими поломанными приборами мы вынесли его в другой отсек — тот, где у нас находится свалка.
Лемс проследил за взглядом Рили и понял, что смотрит она на меньший из саркофагов.
— Я думаю, она так и не успела прийти в сознание. Это была легкая смерть, мгновенная и безболезненная. Мне очень жаль, — неловко сказал он.
Рили склонилась над пустой оболочкой саркофага.
— В чем дело? — спросил он официальным тоном. Рили выпрямилась.
— Где, вы сказали, находятся тела?
— В морге.
— Я должна увидеть их.
— Пожалуйста, если вы считаете это необходимым. Хорошо, я покажу вам их. Но должен сразу предупредить вас, что труп капрала представляет из себя очень неприятное зрелище.
Рили не дрогнула при этих словах.
— Его мне и не нужно осматривать. Я хочу видеть её. Девочку. — Рили сглотнула, словно у неё пересохло в горле, но тут же овладела собой. — Вернее, то, что от неё осталось.
Лемс пожал плечами в недоумении.
— Ну, хорошо, идемте.
Он распахнул перед ней дверь, ведущую к моргу.
Пропуская Рили вперед, врач бросил быстрый, но цепкий взгляд на меньший из саркофагов. Пробитая крышка, разорванные прозрачные трубопроводы, а на боковой грани странный след, больше всего похожим на химический ожог. Такой, как если бы плеснули крепкой кислотой.
Пес Пак, поскуливая, с трудом полз по коридору. Он так и не понял, что произошло. Что-то вызревало внутри него, страшно и бессмысленно ворочаясь в его могучем теле, черном, с рыжими подпалинами. Что- то незнакомое, чужое давило на внутренности, сковывало дыхание и заставляло спотыкаться на каждом шагу от внезапно подступившей слабости.
Он почувствовал нечто чужое, враждебное, еще впервые минуты, когда странная штуковина ударилась о заснеженный грунт. Внутри находилось нечто, бывшеё чужим.
Тогда он всеми своими силами пытался обратить на это Чужое внимание своих двуногих друзей. Но они не понимали его. С некоторым трудом он нашел незакрытый проход в помещение и сразу же почувствовал, что Чужое всё еще там, внутри. Он не помнил, что было потом.
И вот теперь он скуля полз по темным закоулкам, чтобы добраться до мест, где регулярно проходят двуногие.
Раньше, сразу после основания тюрьмы, по всем её коридорам патрулировали свирепые конвоиры с еще более свирепыми псами на поводках. Большую часть волкодавов после этого вывезли в другие исправительные заведения, а оставшиеся удивительно быстро превратились из тренированных убийц во всеобщих баловней и любимцев.
Пак был таким любимцем уже в четвертом поколении.
— А, вот где ты, малыш! — раздался голос.
Пес с трудом повернул отяжелевшую морду к люку, в котором возник человеческий силуэт. — Где же ты пропадал так долго? Я тебя повсюду ищу! — В ответ раздалось еле слышное поскуливание. — Иди, иди ко мне. Эй, с тобой всё в порядке? — Человек склонился над ним. — Ну-ка, ну-ка, — загрубевшие пальцы осторожно перебирали черную шерсть. — Что это?! — руки человека замерли.
Он сам не мог сказать, чем было то, что он увидел: кожа у собаки лопнула от угла рта, длинный разрыв сочился. Ниже, на груди и шее, виднелись еще какие-то раны. Что это — ожог? Или след когтистой лапы?
— Кто это сделал, Пак, малыш? — в голосе человека звучал неподдельный ужас — Подожди меня здесь Я за доктором! — И человек бросился к выходу, бормоча про себя на бегу: — Какой зверь мог так поступить с собакой?!
Размеры морга поражали воображение: казалось в нем мог одновременно уместиться весь некогда пятитысячный контингент тюрьмы. Лемс открыл ближайшую из ячеек, переместив на стол её содержимое.
— Прошу! — врач отдернул ткань.
Под ней, вытянувшись лежала Ревека, её мертвое тело.
Целеустремленность Рили вдруг исчезла. Перед Лемсом снова была просто женщина.
— Вы можете оставить меня с ней одну? На несколько минут.
— Да, пожалуйста, — он отошел в сторону.
Глаза девочки были открыты, бессмысленно уставившись в никуда. Страха в них не было, ей действительно досталась легкая смерть. Однако её двенадцатилетняя жизнь была столь ужасна, что ничто не могло этого смягчить. Да и вообще, любая смерть, любая гибель в двенадцать лет это чудовищная нелепость. И от этой гибели Рили не сумела её уберечь.
— Прости меня, — прошептала Рили. Усилием воли отключив в себе всё эмоции, она занялась тем, ради чего пришла в морг.
Врач решил пронаблюдать за Рили: что-то странное почудилось ему в её желании посетить морг.
Однако к нему подбежал один из заключенных и горячо задышал в ухо: «Лемс. Мне сказали, ты в госпитале. Я едва нашел».
Пак был и его любимцем.
— Ранен? Да нет, брось, кто тут может быть чужой. Это, наверное, в ком-то из наших общих знакомых, садистов-маньяков, зверь проснулся. Где ты, говоришь, его нашел?
Но собеседник Лемса уже стоял неподвижно, открыв рот. Он увидел Рили.
Услышав его приглушенный возглас: «Господи, что она делает?», Лемс повернулся к столу.
Странными, непонятными движениями она прощупывала девочке грудную клетку: нажимала, постукивала в области ребер, над ключицами.
Быстрым шагом врач подошел к ней. Она была так сосредоточена, что даже не повернулась.
— Ну, всё о'кей? — спросил Лемс.
— Нет. — Рили, не разгибаясь, смотрела на него. — Надо сделать вскрытие.
— Зачем? — спокойно спросил он.
— Я хочу знать, что её убило.
Врач бросил быстрый взгляд на труп. Что-то в нем было не так как положено.
— Я же сказал вам, что она утонула, — произнес Лемс чуть более мягко.
— Я должна увидеть её внутренности.
— Зачем? — переспросил он.
— У меня есть причины для этого.
— Может быть, вы поделитесь ими со мной?
Рили думала недолго. У неё было мало надежды обмануть врача, однако если рассказать ему правду, то он почти со стопроцентной вероятностью решит, что она сошла с ума. К. тому же чем меньше людей будет знать правду, тем лучше.
— Есть вероятность инфекционного заболевания.
— Какого, если не секрет?
— Холера! — ответила Рили наобум.
— Что?! Двести лет уже не было отмечено ни единого случая холеры!
— Прошу вас, — прошептала она еле слышно.
И тут, совершенно неожиданно для нее, врач вдруг сдался. Он сам не мог бы сказать, что подействовало на него: убежденность Рили или логика.
Лемс ополоснул хирургические инструменты, перебрал их. Одним точным движением вспорол детское тело. Потом покосился на Рили.
Нет, она не упала в обморок.
