Дойдя до барьера, майор Мартынов выстрелил. Поручик Лермонтов упал
уже без чувств и не успел дать своего выстрела, из его заряженного пистолета
выстрелил я гораздо позже на воздух.
Мартынов говорил после, что он не целился, но так был взбешён
и взволнован, попал ему прямо в грудь, бедный Миша только жил 5 минут, ничего
не успел сказать, пуля навылет. У него был секундантом Глебов, молодой человек,
знакомый наших Столыпиных, он все подробности и описывает к Дмитрию
Столыпину, а у Мартынова — Васильчиков.
Лермонтову так жизнь надоела, что ему надо было первому стрелять, он
не хотел, и тот изверг имел духа долго целиться, и пуля навылет! Ты не поверишь,
как его смерть меня огорчила, я и теперь не могу его вспомнить.
Подробности я узнал позднее на Кавказе от секунданта Лермонтова
Глебова и штабного врача доктора фон Ноодта. Мартынов счёл себя задетым
острым словцом любившего пошутить Лермонтова и вызвал его на дуэль. Все
попытки добиться примирения были тщетны, и Лермонтов пал на дуэли от первой
пули, посланной ему в сердце твёрдой рукой Мартынова, который ненавидел его
люто.
Семейство Аксаковых нанимало дачу в трех верстах от Никольского, и я
часто виделся с Константином. От него я услыхал страшную, убийственную
новость, которой я не смел сперва поверить, — о смерти Лермонтова. Ты, я
думаю, уже знаешь об этом... Мартынов, брат мнимой княжны Мери, описанной в
«Герое нашего времени», вызвал его на дуэль, впрочем, не за неё, а за личные
оскорбления, насмешки... Лермонтов в самое сердце навылет был прострелен.
Мы отмерили с Глебовым тридцать шагов, последний барьер поставили
на десяти и, разведя противников на крайние дистанции, положили им сходиться
каждому на десять шагов по команде «марш». Зарядили пистолеты.
Глебов подал один Мартынову, я другой Лермонтову, и скомандовали:
«Сходись!» Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет
дулом вверх, заслонясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлиста. В
эту минуту и в последний раз я взглянул на него и никогда не забуду того
спокойного, почти весёлого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом
пистолета уже направленного на него. Мартынов быстрыми шагами подошёл к
барьеру и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте, не сделав
движения ни взад, ни вперёд, не успев даже захватить больное место, как это
делают обыкновенно люди раненые или ушибленные.
Мы побежали. В правом боку дымилась рана, в левом — сочилась кровь,
пуля пробила сердце и лёгкие.
Вероятно, вид торопливо шедшего и целившего в него Мартынова вызвал
