Люди, близко с детства знавшие Лермонтова, очень к нему привязанные,
полагали, что с поступлением в юнкерскую школу начался для него «период
брожения», переходное настроение, которое быть может поддерживалось
укоренившимися обычаями.
По вечерам, после занятий, поэт наш часто уходил в отдаленные классные
комнаты, в то время пустые, и там он просиживал долго и писал до поздней ночи,
стараясь туда пробраться не замеченным товарищами.
Лермонтов, с детства малообщительный, не был общителен и в Школе.
Он представлял товарищам своим шуточные стихотворения, но не делился с ними
тем, что высказывало его задушевные мысли и мечты; только немногим
ближайшим друзьям он доверял свои серьезные работы. У него было два рода
серьезных интересов, две среды, в которых он жил, очень не похоже одна на
другую, — и если он старательно скрывал лучшую сторону своих интересов, в
нем, конечно, говорило сознание этой противоположности. Его внутренняя жизнь
была разделена и неспокойна. Его товарищи, рассказывающие о нем, ничего не
могли рассказать, кроме анекдотов и внешних случайностей его жизни; ни у кого
не было в мысли затронуть более привлекательную сторону его личности, которой
они как будто и не знали. Но что этот разлад был, что Лермонтова по временам
тяготила обстановка, где не находили себе места его мечты, что в нем
происходила борьба, от которой он хотел иногда избавиться шумными
удовольствиями, — об этом свидетельствуют любопытные письма, писанные им
из Школы...
Должен вам признаться, с каждым днём я все больше убеждаюсь, что из
меня никогда ничего не выйдет со всеми моими прекрасными мечтаниями и
неудачными шагами на жизненном пути; мне или не представляется случая, или
недостает решимости. Мне говорят: случай когда-нибудь выйдет, а решимость
приобретется годами и опытностью!.. А кто порукою, что, когда все это будет, я
сберегу в себе хоть частицу пламенной, молодой души, которою Бог одарил меня
весьма некстати, что моя воля не истощится ожиданием, что, наконец, я не
разочаруюсь окончательно во всем том, что в жизни заставляет нас двигаться
вперёд?
Итак, в новой обстановке, в сфере петербургской жизни с самого начала
поэт нехорошо себя чувствовал. Он приходил в восхищение, когда видел кого-
либо из москвичей, даже только потому, что это приезжий из дорогого ему города.
Лермонтов не был из числа отъявленных шалунов, но любил иногда
пошкольничать. По вечерам, когда бывали свободны от занятий, мы часто
собирались вокруг рояля (который на зиму мы брали напрокат); на нем один из
юнкеров, знавших хорошо музыку, аккомпанировал товарищам, певшим хором
