традиции необязательно означают, что одна из версий неверна. Такой вывод можно было бы сделать, если бы существовала единая первоначальная версия. Тогда можно было бы сказать, что аутентична только эта первоначальная версия. Соответственно неаутентичность можно было бы измерять степенью отхода от оригинала. Но если многообразие неотъемлемо от единства того впечатления, которое производил Иисус, то многообразие — один из важных аспектов аутентичности предания. Чтение/слышание (интерпретация) Матфеем Иисусова отношения к Торе как консервативного может быть не менее правильным, чем возникающая у Марка более радикальная картина. Тот факт, что одни воспринимали благовестие в более консервативном, а другие в более радикальном ключе (как видно и из Гал 2), причем благовестие не изменяло себе, не должен нас удивлять.
Эти общие герменевтические соображения уже были ясно заложены в моих выводах к главе II (§ 7). Ибо керигма в многообразии керигм эквивалентна
Предисловие ко второму изданию
Проблема с вводными учебниками состоит в том, что они быстро устаревают, особенно если пытаются дать обзор и синтез современной научной литературы, включая библиографические списки. Когда я работал над 'Единством и многообразием', одной из моих основных задач как раз было создание такого учебника. Впрочем, то не была очередная попытка загруженного работой преподавателя изложить на бумаге свой курс по 'Введению в Новый Завет': таких книг написано уже более чем предостаточно! Я ориентировался на студентов более продвинутого уровня — третьекурсников, или магистрантов, нацеленных на углубленное изучение новозаветного материала, или попросту людей, которые уже получили степень или проходили курс по Новому Завету, а сейчас хотят взглянуть на предмет в новом свете. Однако в течение тех двенадцати лет, что минули со времен первой публикации 'Единства и многообразия', новозаветная наука быстро развивалась, а потому книга, естественно, устарела.
К счастью, новое (5–е) издание потребовалось выпустить незадолго до окончания работы над немецким переводом (выполняемым по заказу
Вскоре мне представился занятный случай выхода из этой дилеммы: я попросил о помощи участников новозаветного аспирантского семинара в Даремском университете. Я нашел в них тепло и поддержку. На каждом из пятнадцати собраний семинара мы критически (очень критически!) разбирали одну из глав книги. Нам было интересно и (большей частью) даже весело. Меня подвергали самому настоящему допросу: то по поводу конкретных деталей, то по поводу использованных понятий и категорий, то по поводу устарелых взглядов, или упрощенных подходов, или пробелов в библиографии. Как правило, защищаться было приятно, причем часто я обнаруживал, к некоторому своему удивлению, что могу постоять за написанное, поскольку уже в первом издании учел похожие соображения. Обнаружилось также довольно много случаев, где изложение было недостаточно нюансированным или подробным, — но, для всех необходимых дополнений здесь просто нет места. Однако мне пришлось согласиться, что в ряде случаев текст действительно нельзя не исправить.
Итак, в какой же мере книгу требовалось переработать? Участники семинара неоднократно указывали: хотя обстоятельная переработка исключена, обновленными введением и библиографией не обойтись и какие?то минимальные изменения необходимы. Я не мог не согласиться, а потому действительно внес в текст ряд коррективов. Далее в предисловии я сделаю соответствующие пояснения.
Перечитывая собственный текст, — до, во время и после каждого семинара, — я всякий раз замечал, сколь сильно изменилась научная проблематика. С момента публикации первого издания книги прошло всего семь лет, и во время своей инаугурационной лекции в Дареме я уже не мог не отметить три главных направления в новозаветных исследованиях, которые заявили о себе за это время[47]. Данные направления отражают серьезные сдвиги в дисциплине, и на них можно наглядно видеть перемены в точке зрения и интересах[48].
Когда я заканчивал работу над первым изданием, начинала зарождаться новая волна социологических исследований (особенно в трудах Герда Тайсена)[49]. Уже в то время я был убежден в ее значимости и излишне оптимистично заявил в предисловии, что надеюсь и сам включить в 'Единство и многообразие' социологический аспект. (Должен признаться, что важность этого аспекта я осознал, уже заканчивая работу над рукописью.) С тех пор волна социологического интереса набрала силу[50], и, если бы я взялся обстоятельно перерабатывать 'Единство и многообразие', мне пришлось бы переделать большую часть материала сильнее, чем я это сделал сейчас. Это особенно сказалось бы на части II, поскольку некоторые течения, рассматриваемые в ней, в социологическом плане многогранны. За неимением лучшего я просто расставил в нескольких местах указания относительно того, что при более широком (в том числе социологическом) подходе потребовалось бы вносить изменения.
Далее. 'Единство и многообразие' было опубликовано в тот же год и тем же издательством, что и книга Эда Сандерса 'Павел и палестинский иудаизм'[51]. Работа Сандерса обозначила решающий сдвиг, переоценку взаимоотношений первохристиан с иудаизмом, частью которого они были. К такой переоценке привели, в частности, следующие факторы: ужас перед Холокостом, растущее осознание долгой истории христианского антисемитизма, находка кумранских рукописей, труды Джекоба Ньюзнера по раввинистическим традициям[52] и возрождение интереса к так называемой межзаветной литературе иудейских псевдоэпиграфов[53]. В результате исследователи смогли новыми глазами взглянуть на иудейство Иисуса и развернули то, что некоторые именуют 'третьим поиском исторического Иисуса'[54]. Кроме того, переоценка повлекла за собой жаркие дебаты о Павле и законе, в которых мне посчастливилось участвовать[55]. Перечтя некоторые куски 'Единства и многообразия', я осознал, сколь 'досандерсовскими' были некоторые мои характеристики Иисуса и закона. Тут действительно пришлось внести изменения, пусть даже малые.
Третье из новых актуальных направлений связано с тем, что кратко можно назвать 'литературной
