подпольщицы Тани с каждым днем Карл прозревал все больше и больше. И наконец понял, что спасение соотечественников от «коричневой чумы» и чинимого гитлеровцами неслыханного позора заложено в разгроме фашистской военной машины, в поражении «третьего рейха». Во имя этой цели Карл встал на нелегкий путь борьбы, пошел навстречу тысячам опасностей, подстерегавших его на каждом шагу. И вот теперь он пришел вместе бороться за правое дело.
Чуянов несколько недоуменно посмотрел на офицера: перед ним был первый немецкий оккупант, который осознанно стремился через поражение вермахта помочь немецкому народу вырваться из фашистской неволи.
— Вы коммунист? — спросил Чуянов.
— Германский коммунист есть кто в тюрьме, а кто в могиле. Я есть только германский рабочий в позорной униформ, — Карл посмотрел на свой китель со свастикой.
Чуянов облегченно вздохнул:
— Наконец-то появился луч света в фашистском мраке! Когда же вы прозрели, «германский рабочий в позорной униформ»?
Карл признался, что он в душе никогда не был нацистом и всегда презирал их. Но до зимы 1943 года у него не хватало мужества пойти против течения, и лишь разгром фашистских армий под Сталинградом придал ему силу и решительность. Заканчивая свою исповедь, он сказал:
— Я отшень благодарью фроляйн Танья, который отшень много помог мне стать на настоящий дорога.
— Мы не отталкиваем вашу руку, хотя протянута она с большим опозданием. Надеемся, что упущенное наверстаете и доверие советских людей оправдаете.
— Смерть фашизму! — Карл опять поднял вверх сжатый кулак.
— Все же кто вы? Нам хочется, чтобы о вас знали не только Таня и я, но знали бы и в Москве, а потом, после победы, и в Берлине.
— Скажете, что он назвался Карлом. Родина сможет узнать свой сын по хороший дело…
С этого дня народный фронт принял в свои ряды нового бойца — немецкого антифашиста Карла. Находясь на жизненно важной артерии, питавшей группировку армий «Центр», Карл стремился не пропустить, а если это было невозможно, то задержать хотя бы на какое-то время продвижение к фронту воинских эшелонов и тем самым спасти жизни гонимых на бойню своих соотечественников и жизни сражающихся советских воинов, приблизить день разгрома фашизма.
Из радиоузла партизанской бригады регулярно через фронт летели загадочные точки-тире, точки- тире. На Большой земле они раскрывали очередные замыслы гитлеровцев, указывали на силы, средства и место их осуществления… Подробно рассказывали и о страшном недуге, охватившем вермахт и всю Германию после Сталинграда, о видимых и невидимых схватках между генералами вермахта, абвера, СД и гестапо. Они поведали и о спешном изготовлении супертехники — новых танков «тигров» и «пантер».
Как бессменные часовые, Таня и Карл мужественно несли боевую вахту на станции Жодино.
Минер ошибается один раз в жизни. Роковой бывает и ошибка разведчика. Знали это Таня и Карл, знали и мы, партизаны. Казалось, что все делалось по законам невидимого фронта — умно, расчетливо, осторожно, осмотрительно. И все же где-то просмотрели, в чем-то ошиблись. Карла схватили осенью абверовцы и под сильной охраной увезли в город Борисов…
Преобразование отряда в бригаду вызвало у партизан новый боевой порыв, умножило наши силы.
Сначала было создано три отряда: имени Кутузова, имени Чкалова и имени Буденного. Несколько позже образовали четвертый отряд — имени Ворошилова. Организация отрядов была армейская: они состояли из рот, взводов, отделений, хозяйственных и разведывательных взводов. При штабе бригады имелся конный разведывательный взвод, хозяйственный взвод, служба радиосвязи, боепитания и ремонта оружия, типография. Большой госпиталь и запасную базу вновь оборудовали на Палике. Всего летом 1943 года в нашей молодежно-комсомольской бригаде с учетом вспомогательных подразделений и резерва насчитывалось около 1500 человек. Это был полнокровный и довольно сильный боевой организм. От командиров всех степеней мы требовали поддерживать в подразделениях строгую воинскую дисциплину и уставной порядок. Это было необходимо потому, что наша партизанская бригада находилась на бойком месте, очень близко от двух важнейших транспортных артерий оккупантов Минск — Москва, окружена довольно сильными и многочисленными гарнизонами и должна была не только воевать, но и обеспечивать проход через сильно охраняемые врагом автостраду и железную дорогу многочисленных партийных, комсомольских и партизанских групп.
Насколько нам удалось добиться воинской дисциплины, можно судить по воспоминаниям бывшего секретаря Минского подпольного областного комитета партии и командира крупного партизанского соединения, Героя Советского Союза Романа Наумовича Мачульского, который часто бывал в бригаде. В своей книге «Вечный огонь» о нашем соединении он отзывался так:
«Мы прибыли в бригаду «Смерть фашизму» под вечер… Я бывал во многих бригадах и отрядах Минской области. Ни про один отряд нельзя сказать, что партизанам живется легко, но что касается смолевичских народных мстителей, то они, как и заславские, живут буквально возле самого пекла, на виду у врага. Это уже по-настоящему тяжело! И я, беседуя с партизанами, был поражен: ни один даже не намекнул на опасность. Постоянно чувствовать близость врага для них стало привычкой. Дисциплина в бригаде, ее боеготовность были выше всех похвал. Поднять весь личный состав… по тревоге здесь не составляло никакого труда, на это уходили не часы, как в некоторых других, а минуты» [21].
Такой наша бригада оставалась вплоть до прихода Красной Армии. Весьма боеспособными и монолитными были и другие отряды нашего района. При одном из таких соседних отрядов, которым руководили командир Иван Васильевич Луферчик и комиссар Максим Романович Карпилович, решил базироваться Смолевичский районный комитет партии. Когда я, несколько задетый тем, что секретарь райкома Григорий Демьянович Довгаленок отказался обосноваться при штабе бригады, где, как мне казалось, райкому было бы безопаснее, спросил о причинах такого выбора, он мне ответил:
— Иван Прохорович, на отряд калининцев так же уверенно можно положиться, как и на штаб бригады. Но здесь большое преимущество — к массе партизан райком ближе. А бойцы в отряде — патриоты, смелые, дисциплинированные и чуткие. С ними мы не пропадем!
Лето 1943 года было для нас очень жарким. Фашистские войска интенсивно готовились к наступлению на Курской дуге. Железная дорога и автострада, работая по уплотненному графику, гудели во время блокады днем и ночью. По ним гитлеровская ставка гнала к фронту все новые полчища и боевую технику.
Времени для отдыха и раскачки у нас не было. Роты, преобразованные в отряды, начали боевые действия почти с ходу. Обстановка вынуждала забывать об усталости и невзгодах. Каждую ночь десятки боевых групп стали делать дерзкие вылазки на автомагистраль и железную дорогу. По ночам лагерь на Мыльнице оставался почти безлюдным. Все партизаны, имевшие оружие, выходили бить ненавистного врага. После наших неоднократных и удачных ударов по колоннам на автостраде противник снова был вынужден отказаться от движения по ней в ночное время. Он также значительно усилил охрану железной дороги.
Еще зимой нашим подрывникам с трудом удавалось подходить к ней. Теперь же выход к полотну ночью становился почти невозможным делом. Охранники уже с вечера забирались с пулеметами в доты и стальные полукапониры, расположенные вдоль железнодорожного полотна через 200—300 метров один от другого. Между ними непрерывно курсировали патрули, то и дело пуская осветительные ракеты. Многие из них имели при себе собак. Охрана, не смыкая глаз, до самого утра контролировала все подходы к железной дороге. Десятки наших диверсионных групп, пытавшихся проникнуть к ней, неизменно попадали под сильный пулеметный огонь, несли потери и большей частью отходили ни с чем.
Мириться с таким положением мы, конечно, не могли. Надо было принимать срочные меры, чтобы
