погибли все до одной. Положение Ленинграда было настолько отчаянным, что командовать последним рубежом обороны был прислан Жуков. Его назначение явилось политическим знаком, свидетельствовавшим о том, что Ленинград нужно оборонять до последнего. Но затем, когда бомбардировки и артобстрелы не прекращались ни на минуту, госпитали докладывали о 4000 убитых и раненых в день и защитники были измучены боями, разведка Красной армии стала доносить, что немецкие танки под Ленинградом грузятся на железнодорожные платформы. Это части танковой группы Гота, одолженные Леебу, возвращались Боку для надвигающегося наступления на Москву. Ленинград был спасен; давление немецких и финских армий ослабло. Финны, отвоевав территории, потерянные в результате Зимней войны, решили прекратить дальнейшее наступление. Повсюду в зоне действий группы армий «Север» войска перешли от штурма к осаде. Основная тяжесть удара была перенесена в центр, на Москву.
Разрешение Гитлера двинуться на Москву пришло слишком поздно. Более мудрый человек предпринял бы это наступление в первую очередь. Как видно из таблицы 6, среднемесячная температура в Москве в декабре внезапно делает скачок вниз. На южном фронте благоприятное время для ведения боевых действий держалось бы еще два месяца, на севере, под Ленинградом, еще на месяц дольше, чем в Москве.
Началась гонка наперегонки со временем. Жара и пыль сменялись дождями и холодом. Высшему военному командованию Германии пришлось в спешном порядке пересматривать все прогнозы относительно молниеносной войны против Советского Союза. Открытие, что Красная армия обладает первоклассными танками, неприятно поразило всю немецкую армию. Реакция Гудериана становится понятна по донесению, которое он отправил в октябре 1941 года в штаб своей группы армий:
«Итак, я подробно описал причины, обеспечивающие Т-34 полное превосходство над нашим Т-IV, и сделал соответствующие выводы относительно дальнейшего производства танков… Офицеры, имеющие боевой опыт, сходятся во мнении, что Т-34 необходимо просто скопировать, так как это будет самый быстрый способ исправить крайне неблагоприятную ситуацию, в которой оказались немецкие танковые группы на Восточном фронте».
Гудериан был не одинок в своих взглядах. Фельдмаршал фон Клейст назвал Т-34 лучшим танком в мире; генерал-майор фон Меллентин сказал, что в 1941 году у немцев не было ничего похожего; генерал Блюментрит считает, что появление этих танков крайне неблагоприятно сказывалось на боевом духе немецкой пехоты.
Немцев спасла лишь полная некомпетентность русских генералов. Несмотря на то что командиры Красной армии изучали итоги боевых действий во Франции, они по-прежнему распыляли свои танки вдоль всей линии фронта тонким неэффективным слоем вместо того, чтобы использовать их могучим тараном. Немцы утверждали, что за первые пять месяцев боев уничтожили 17000 русских танков, потеряв при этом лишь 2700 своих. Однако по мере того как маховик советской оборонной промышленности раскручивался на полные обороты, эти огромные потери пополнялись со скоростью, все больше и больше превышающей рост количества немецких танков. В 1942 году, когда немецкие заводы выпустили 5056 танков (в это число также входят самоходные орудия), в Советском Союзе было изготовлено 24 500 танков, из них около 5000 Т- 34.
Немцы, рассчитывая, что кампания в России будет непродолжительной, задействовали в «Барбароссе» все имевшиеся у них в наличии танки. Но теперь выяснилось, что легкие немецкие танки, некоторые модели чехословацких танков и почти все французские танки не способны вынести суровые климатические условия и бездорожье России.
Не только танки страдали от российских дорог; доставалось всем механизированным транспортным средствам. Пыль, проникавшая через воздушные фильтры, губила двигатели. Грязь поглощала машины целиком. Морозы бывали такими сильными, что разрывались радиаторы и картеры. Дороги России оказались гораздо хуже, чем это учитывалось при составлении планов, а немцы вынуждены были использовать слишком большое количество гражданских грузовых автомобилей, не рассчитанных для военных нагрузок даже в нормальных условиях.
Темным пятном на горизонте маячили дождевые тучи. Ко времени окончания битвы за Клев характер погоды изменился настолько, что последнюю стадию окружения пришлось замедлить. Убогое качество русских дорог, большинство из которых было не чем иным, как просто накатанной колеей, превращавшейся с дождями в сплошное месиво, спасло в том году Москву. Точнее, как выразился один военный теоретик, всему виной была зависимость немецких армий от колес, а не гусениц, — именно это и вырвало победу у них из рук. Однако гусеничный транспорт для армии означал еще тысячи прожорливых двигателей — и это при том, что горючего не хватало и для имеющейся техники.
Солдаты, которым довелось столкнуться с русской грязью, вспоминали, что липкое жидкое месиво буквально не позволяло шагу ступить. Несомненно, такие описания, как и слова о том, что в жару пыль не давала дышать, являются преувеличениями, но практически полное отсутствие дорог с покрытием означало, что грязь становилась непреодолимым препятствием. Ничего похожего в Западной Европе не встречалось. Колеса мгновенно проваливались в раскисшую жижу по ступицы, но в то время как механизированные транспортные средства застревали все глубже и глубже, гужевым повозкам иногда удавалось выбраться. Один врач немецкого полевого госпиталя рассказывает:
«Между двумя медицинскими ротами нашей дивизии всегда было острое соперничество. Естественно, другая рота, оснащенная машинами, первоначально имела над нами преимущество в скорости и подвижности. Но как только в осеннюю распутицу дороги развезло, наши лошади с большим трудом, но продвигались вперед, а их машины намертво застревали в грязи».
Немецкая армия использовала в основном тяжелых ломовых лошадей, но эти породы оказались совершенно неприспособленными для холодной погоды. Без укрытия они падали и подыхали при температуре ниже минус пятнадцати градусов. В здоровом состоянии они потребляли огромное количество фуража. Однако только такие сильные лошади могли тащить тяжелые повозки, использовавшиеся в немецкой армии, и наглядным примером неподготовленности к зиме явилось практически полное отсутствие зимних подков. Без них лошади не только не могли развить необходимое тяговое усилие; порой они с трудом добирались от железнодорожных станций до конюшен. Майор Фогт, начальник службы снабжения 18-й танковой дивизии, задавался вопросом, как русские год за годом справляются с такими погодными условиями. Пол Керелл так описывает решение; которое в конце концов нашел Фогт:
«Он раздобыл невысоких коренастых лошадок, которых видел у местных крестьян, вместе с легкими телегами. Именно этим Фогт и воспользовался для переброски необходимых припасов, нагружая в каждую телегу по несколько сот килограммов. Грузовики сидели в глубокой грязи, но небольшим крестьянским телегам удавалось пробираться по осенним дорогам».
И вот самая гордая и удачливая боевая машина за всю историю, начавшая самую амбициозную кампанию, была вынуждена опуститься до того, чтобы использовать небольшие телеги! Необходимо признать, что в такой войне лошади являются более эффективным средством передвижения, и Красная армия умело использовала их для самых разнообразных нужд. В 1941 году количество кавалерийских дивизий было увеличено с 30 до 41. Многие из них укомплектовывались из числа казаков и калмыков, закаленных народов, чья жизнь неразрывно связана с лошадьми. Обычно кавалеристы сражались в пешем строю, а коней использовали для транспортировки минометов и легких пушек по непроходимой местности. На лохматых сибирских и киргизских лошадках, легко переносивших мороз до минус 50 градусов, такие части могли преодолевать за ночь расстояние до 100 километров, нисколько не беспокоясь о снабжении и коммуникациях.
