Вскочили чуть ли не все. Уж лучше идти в разведку, прогуляться на воле, подальше от тяжкой лапы росомахи. Гуло вытянул вперед лапу с зажатой в ней вороньей ногой.
— Ты и ты, — ткнул он в двоих когтистой птичьей конечностью. — Остальные здесь. Боевую песню! Проявите готовность служить великому Гуло.
Без промедления зверье образовало вокруг костра кольцо. Все затопали, взмахнули клинками и грянули боевую песню воинов страны льдов.
Из гнезда на сосновой ветке за ними наблюдала раненая ворона, ожидая возвращения друга, которому не суждено было больше вернуться. Она подняла голову и печально каркнула в безмолвное небо.
Вернулись разведчики, песец и горностай.
— Повелитель, — доложил песец, — они расположились у широкой реки, за тем лесистым холмом к востоку. У них лодки, много лодок.
— Аскор где? Видели Аскора?
Голос разведчика дрогнул, но он не стал врать:
— Нет, повелитель, не видели мы его. Одна древесная мышь, один тюленевый зверь, длинные кролики и мелкие мыши-лодочники. Больше никого.
Гуло поднялся и затряс косматой головой.
— Я знаю, Аскор тоже там. Подъем, вперед, к реке! Живее, живее!
27
Даже самый зоркий глаз не различил бы в предрассветной мгле на стене аббатства командира Крамшо, капитана Фортиндома, сержанта Тарана, аббата и Берлапа. Командир протер монокль и снова приложил его к глазу. Поглядывая в поле, Крамшо пробормотал:
— Не удивлюсь, если эти мерзавцы не появятся, во, во. Как, сержант?
— Дак пока не видно, во, сэр. — Он прищурился, всматриваясь в даль.
Вприпрыжку приблизился Терген, дожевывая овсяный пряник.
— Хар-ракк! Тер-рген видит, видит! Нечисть, нечисть!
— Где, друг?
— Ка-харр! Два пр-ролета стр-релы к север-ру, командирр Во-во! Гор-рит, гор-рит!
Берлап обратил внимание на слабое свечение на северо-западе.
— Да, и вправду, они вокруг костра сидят в плащах. Значит, драться собираются, сэр. Значит, у нас сегодня битва будет.
Крамшо покосился на молодого ежа.
— «У нас»… Вы что, в поле собираетесь?
Берлап приподнял топорик и бочарный молот.
— А как же! Раз я живу в Рэдволле, значит, должен его защищать.
Деррон Фортиндом одобрительно посмотрел на Берлапа:
— Отлично сказано, друг. Жаль, командир, вы не сможете сегодня вести нас. Но я запишу парочку нечистых на ваш счет.
Монокль вывалился из глаза удивленного Крамшо.
— Что вы несете, капитан? Кто вам сказал, что я не выйду в поле?
Аббат Монотон собрал всю свою смелость и тронул командира за лапу.
— Э-э, извините, друг, я отважусь это сказать. Вы не можете драться с лапой на перевязи и поврежденным плечом.
— Ерунда, аббат! Мой долг вести бойцов, во, во…
Терген попытался взмахнуть перевязанным крылом:
— Ак-ка-а-а! Во-во, ты как Тер-рген, р-ранен, р-ранен. Мы здесь, здесь.
Крамшо взмахнул тросточкой, как будто хотел побить всех стоящих с ним.
— Никогда! Я здесь командир, я приказываю. Если я сказал, что буду в поле, значит, так и будет, во!
Таран попытался его утихомирить:
— Извините, сэр, но аббат прав. Вы не в состоянии драться, это факт, во…
Крамшо резко повернулся к сержанту:
— Нет, сержант, не извиню. И прекратите пустую болтовню, не то получите взыскание.
Сержант Таран потупился и пожал плечами.
— Это ваше последнее слово, сэр?
— Последнее! Немыслимо! Неслыханно…
Больше он ничего сказать не успел. Сержант Таран выбросил вперед лапу, и командир рухнул без сознания. Таран не дал ему упасть, поймав на лету.
— Мистер Фортиндом, сэр, снизу, прошу вас, поддержите… Отец Монотон, где положим командира, местечко поспокойнее и поудобнее…
Берлап перехватил командира, освободив сержанта от ноши.
— Устроим его в сторожке, там широкая, удобная кровать, мягкая.
Капитан Фортиндом Деррон не теряя времени, при полном параде появился перед строем зайцев:
— Внимание, ребята! В бой вас веду я, мой помощник сержант Таран. Оружие проверить. Через сабли не спотыкаться, дротиками друг друга не тыкать, только противника. Пращники, мешки полные. Лучники, тетива не разлохмачена и колчаны полны стрел. Вопросы есть?
Фликка пропищала:
— Командир болен, сэр?
Капитан с ответом не медлил:
— Командир не болен, но ранен, во, как вы знаете. Ночь провел бессонную, теперь нуждается в отдыхе, не будем его беспокоить.
Фликка кокетливо повела длинными ресницами.
— Я тоже провела ужасную ночь, сэр. Эта Флакка все время храпит, как ведро лягушек, во. Можно, я тоже немного отдохну?
Капитан Фортиндом иногда терялся в присутствии молодых, симпатичных зайчих, потому замялся, не зная, что сказать. Сержант Таран был, однако, нечувствителен к шалостям и капризам. Он ущипнул Фликку за ухо.
— После боя выспишься, краса ненаглядная. Пронзишь десяток нечистых пиками своих острых ресниц — и отдыхай. Смирр-на-а!
Солнце быстро ползло вверх и уже начало пригревать спины. Зайцы выступили в поле и зашагали двумя шеренгами. Берлап задержался на тропе. Он обернулся и помахал отцу Монотону:
— Проследите за воротами, отец Монотон! И держите всех внутри, пусть не бегают по стенам.
Аббат улыбнулся своему воспитаннику:
— Будет сделано, брат Берлап. Береги себя, сынок! Слушай, что офицеры велят, не самовольничай!
Молодой еж взмахнул молотом и устремился за строем зайцев. Аббат следил за ним со смешанными чувствами. Он гордился Берлапом, и тем больнее было знать, что впереди схватка с врагом. Старый еж смахнул слезу.
— Будь у меня сын, он не мог бы быть мне дороже Берлапа.
Фортиндом развернул зайцев в боевой порядок. Обе стороны стояли лицом к лицу, чуть дальше
