Люди Батисты в Сантьяго прекрасно понимали, какую важную роль играет Франк
Паис в Движении 26 июля, и расправой с ним хотели запугать местное население. Тело
Паиса специально оставили лежать на улице в луже крови, чтобы его увидели как можно
больше прохожих. Когда по городу разнеслась весть об убийстве, Сантьяго охватила
ярость. В день похорон Паиса жизнь в городе замерла. Почти все магазины были заперты,
все предприятия закрыты, в том числе и компания «Ром «Бакарди»». Даниэль Бакарди как
глава местной Торговой палаты высказался за всеобщую забастовку. Владельцы
магазинов в течение пяти дней не открывали свои двери, а рабочие отказывались
работать. Акция была спонтанной. В то время забастовки на Кубе были запрещены
законом, и сантьягские рабочие, оставшись дома, поступали вопреки приказам
руководства собственных профсоюзов, по-прежнему поддерживавших Батисту.
Режим запретил средствам массовой информации в Гаване рассказывать о новостях
из Сантьяго, опасаясь, что беспорядки начнутся и в столице. Забастовку в Сантьяго
поддержали общественные деятели и предприниматели, и власти в гневе обрушились на
них, делая все возможное, чтобы заставить их отступить. Пепин Бош в день убийства
Паиса был в Мексике, и деятельностью винокуренного завода и пивоварни в Сантьяго
руководил Даниэль Бакарди, который оказался под сильнейшим давлением – власти
требовали, чтобы он заставил своих подчиненных выйти на работу. Он наотрез отказался,
и на третий день забастовки полиция арестовала сына Пепина Боша Карлоса и заключила
его в казармы Монкада, считая, что теперь власти смогут шантажировать руководство
«Бакарди».
Карлосу было тридцать; хотя он как-то раз дал одному активисту «М-26-7»,
собиравшему деньги для партизан в горах Сьерра-Маэстра, две тысячи долларов, в борьбе
против Батисты он практически не принимал участия. Близкие звали его «Линди»: с того
дня, как маленького Карлоса показали Чарльзу Линдбергу, юный Бош занимался в
основном яхтенным спортом – это увлечение он разделял с приятелем Ренато Гитартом,
оказавшимся среди погибших при нападении на казармы Монкада. Хотя во время
заключения в казармах Монкада Линди не испытывал физических мучений, однако этот
случай открыл ему глаза на реальность репрессий Батисты. Тем летом в казармах было
полным-полно бандитов, которым полиция платила за запугивание и убийства
противников режима. Пока Линди был заключен в казармах, одну компанию бандитов
вызвали на «особое задание» в город. Когда они ближе к ночи вернулись в казармы,
Линди услышал, как один из бандитов похвалялся, что-де «прикончил того парня».
Ситуация в Сантьяго обострилась не меньше, чем в ноябре 1956 года: по улицам
ходили вооруженные до зубов армейские патрули. Власти уже объявили, что рабочие,
которые не прекратят забастовку немедленно, будут уволены, однако в случаях, когда
забастовку поддерживали сами работодатели, подобные угрозы были бессмысленны.
Примерно тогда же, когда арестовали Линди Боша, в особняк Даниэля Бакарди в
аристократическом районе Виста-Алегре явились солдаты и пробыли там несколько
часов, утверждая, что не уйдут, пока Даниэль не подпишет документ, обязывающий
рабочих вернуться на работу. Однако Даниэль не стал этого делать – напротив, он вместе
с несколькими другими лидирующими предпринимателями написал открытое письмо, в
котором утверждал, что не поддерживал всеобщую забастовку, однако и не возражает
против нее. «Нам нельзя усугублять напряженность, которая может привести к братской
ненависти, - говорилось в письме. Как только стало очевидно, что на остальную Кубу
забастовка не распространилась, сантьягские рабочие мало-помалу прекратили ее.
Бош и его жена Энрикета не подозревали о том, что делается в Сантьяго: в Мексике
произошло землетрясение, которое нарушило телефонную связь. Помощник Боша
Гульермо Мармоль в конце концов был вынужден полететь туда, разыскать супругов на
винокурне Ла-Галарса и лично рассказать Бошу, что его сын под стражей. 6 августа,
