видной фигурой в кубинской эмигрантской общине.
Когда юноши присоединились к эмигрантскому ополчению, им было около
двадцати одного года; они знали друг друга еще по Сантьяго и добились, чтобы их
отправили в одно подразделение. Они входили в отряд, который должен был высадиться
в провинции Ориенте, чтобы совершить диверсию и тем самым подготовить высадку
основных сил в заливе Свиней. Прибыв к месту назначения, мальчики Бакарди провели
две ночи на судне, битком набитом солдатами, у кубинского побережья, дожидаясь
сигнала о высадке. Этот сигнал был получен на вторую ночь, и занервничавшие юноши
приготовились двигаться, надев тяжелые рюкзаки и взяв ружья наизготовку. Однако в
последнюю минуту операцию отменили: командиру донесли, что правительственные
солдаты заметили судно и были готовы перебить отряд, как только он окажется на берегу.
Кузены Бакарди и их друг Хорхе так и не ступили на кубинскую землю.
* * *
Попытка разжечь восстание против Кастро стала повторением цикла кубинской
истории. Во-первых, кубинцы, которые взяли в руки оружие, чтобы противостоять
режиму Кастро, поддерживали давнюю повстанческую традицию на острове. В
девятнадцатом веке кубинские повстанцы трижды вели войну против испанских
угнетателей, а в первой половине двадцатого произошло как минимум пять вооруженных
восстаний. Готовность добиваться политических целей насильственными средствами
была присуща национальной культуре Кубы. Во-вторых, для движения против Кастро
были характерны мелочные внутренние раздоры – и это очень напоминало то, как
разбивались на фракции кубинские политические партии в предыдущие десятилетия;
собственно, это и привело к возвышению диктаторов. Наконец, оппозиция запятнала свою
репутацию тесным сотрудничеством с правительством США – это был еще один давно
наболевший вопрос в неровном политическом развитии Кубы. Островные националисты
давно протестовали против «платтовской ментальности» тех кубинцев, которые искали у
США политического руководства, - примерно как кубинские законодатели, которые
поддержали поправку 1901 года, давшую США официальное право вмешиваться во
внутренние дела Кубы.
Непримиримые разногласия между эмигрантскими лидерами и их зависимость от
помощи Соединенных Штатов были только на руку Фиделю Кастро и позволило ему
клеймить своих противников никчемными лакеями американского империализма. Более
того – казалось, Кастро едва ли не приветствует попытки свернуть его правительство.
«Революция, на которую не нападали, - писал он в статье в 1961 году, - прежде всего не
была бы настоящей революцией». Лишь обнаружив, что появилась подлинная
преобразил Кубу именно так, как хотел. Любые политические достижения, против
которых не возражали бы кубинские капиталисты, высшее общество острова и
американское правительство, его не устраивали. «Революция, перед которой не стоит
враг, рискует заснуть на лаврах», - писал Кастро. /СНОСКА: Стремление Кастро увидеть
развитие на Кубе контрреволюции коренилось в том, что он прочитал у Карла Маркса. В
своих рассуждениях о «февральской революции» во Франции в 1848 году Маркс писал,
что она добилась успеха не благодаря собственным достижениям, «а, напротив, благодаря
созданию мощной объединенной контрреволюции… в борьбе с которой партия
переворота созрела и стала подлинно революционной партией». Кастро был убежден, что
та же динамика наблюдается и на Кубе. КОНЕЦ СНОСКИ/.
Со своей стороны, Пепин Бош и другие эмигранты, стремившиеся подорвать
режим Кастро, не особенно возражали против ярлыка «контрреволюции». Они и вправду
были готовы противостоять кубинской революции в той мере, в какой ее характеризовали
