зрителей.
Наши победы задевали самолюбие Председателя общества Динамо Берии и его негодование росло с каждым днем, пока не стало настолько явным, все близкие мне люди стали усиленно советовать мне «уступить» и предсказывать большие беды в том случае, если я не научусь удовлетворяться вторыми ролями в борьбе за спортивные первенства нашей страны.
Однако я не считал возможным ослаблять свою работу в Спартаке, так как это общество, над созданием которого я работал день и ночь в течении многих лет, было мне бесконечно дорого.
Вот в этих то довольно сложных условиях, захваченный и как непосредственный участник соревнований и как руководитель общества спортивным азартом я и вынужден был встать на путь незаконных финансовых поощрений мастеров спорта — спартаковцев за их победы по тем или другим видам спорта.
Я знал, что спортсмены-динамовцы награждались в своем обществе и получали единовременные пособия, тогда как мастера — спартаковцы при аналогичных условиях ничего не могли получить из-за отказа Комитета Физкультуры разрешить таковые выдачи.
Не имея возможности производить эти выдачи официально через кассу общества, я стал давать отдельным спортсменам деньги из тех сумм, которыми, как указанно в обвинительном заключении, меня снабжал директор магазина общества Спартак футболист А. В. Кожин.
Я конечно понимал, что творю беззакония, но верил что сумею оправдаться, так как был убежден, что действую в интересах дела развития советского спорта.
С началом войны мое положение еще более усложнилось, так как лучшие спортсмены стали терпеть большие материальные трудности по причине недостатков продуктов и значительного вздорожания их на рынке.
Прекратить спортивную работу и проведение соревнований, как делали некоторые общества, я считал недопустимым, так как нормальная спортивная жизнь поддерживала у всех уверенность в могуществе советской и бесспорной победе над гитлеровскими захватчиками.
В результате я продолжал всеми законными и незаконными способами помогать лучшим спортсменам общества, которые в свою очередь много работали на
базах общества по физической подготовке бойцов Советской Армии.
Осенью 1941 года при массовой эвакуации из Москвы многих семей советских мастеров спорта я с ведома Баумановского Райкома ВКП(Б) оказывал отъезжающим безвозмездную материальную помощь, снабдив их деньгами и одеждой.
В тот напряженный военный период в Москве временно возникла такая обстановка, при которой многие руководящие работники, основываясь на указаниях районных организаций, произвели бесплатную раздачу имущества работникам своих учреждений.
Вскоре положение резко изменилось, и я должен был принимать какие-то меры к покрытию розданных мною ценностей, так как последовало разъяснение о строгом запрещении всяких бесплатных выдач.
Пытаясь найти выход [из] создавшегося положения, директор магазина произвел ту самую незаконную операцию с товарными излишками артели «Спартакиада», которая отражена в обвинительном заключении.
Деньги, полученные мною от этого директора, в действительности полностью пошли на погашение того, что было роздано эвакуированным.
Вот почему тщательная ревизия в обществе Спартак, произведенная следствием, не обнаружила никаких недостач или незаконных выдач.
Не снимая с себя вины за эти злоупотребления я хочу сослаться на следующие смягчающие вину обстоятельства:
1. Яне преследовал при совершении этих незаконных операций никаких личных и корыстных целей.
2. Военная обстановка внесла такую путаницу в вопросы материальных и денежных выдач, что я лично в то время думал, что действую исходя из военных обстоятельств верно.
3. Деньги в конце 1941 года настолько потеряли свою цену, что инкриминируемая мне сумма составляет не более 10 % от ее стоимости в настоящее время.
4. Я лично не имел никакого отношения к излишкам товаров в артели Спартакиада. Узнал о проведении через магазин этой операции через большой срок после того, как она была закончена и виновен фактически только в том, что принял от Кожина А. В. деньги для погашения тех, что были розданы эвакуированным.
5. Магазин общества Спартак никаких убытков или растрат никогда не имел.
6. Я не сомневаюсь, что у следствия по нашему делу была полная возможность детально разобраться в том, куда пошли деньги, полученные мною от Кожина А. В., так как я тогда точно помнил и называл тех мастеров спорта которым эти деньги были розданы в качестве единовременного пособия и просил о вызове этих лиц для подтверждения моих слов. Однако следствие было заинтересованно придать всему этому совсем другое толкование. Для того, чтоб исполнить волю Берии нужно было обязательно сделать из всех нас жуликов и потому вся эта операция получила в обвинительном заключении одну только личную и корыстную окраску. В таком же плане было истолковано как «взятка» и то, что я послал военкому Баумановского района полковнику Кутаржевскому по его просьбе кое-какие продукты, так как был с ним в дружеских отношениях. Давать взятку полковнику Кутаржевскому мне было незачто, так как те отсрочки от военной службы, которые оформлял военкомат, были утверждены Правительством и выдавал их военкомат по приказу Военкома г. Москвы полковника Черныха. Я не помню точно, что еще указано в приговоре, но твердо знаю то, что я и мои братья и все другие лица, осужденные по этому делу, совершенно не виноваты в политических преступлениях, а так же то, что я и мои братья никогда не присваивали общественных денег.
Сотни людей могут подтвердить, что я, в частности, всегда вел самый скромный образ жизни, совершенно не пил и не пью никакого вина, не курю и никаких других удовольствий кроме театра, кино и книг, себе никогда не разрешал и не разрешаю, а для всего этого мне всегда хватало того, что я зарабатывал честным трудом.
Для того, чтобы доказать правильность моих утверждений, и добавить к ним все необходимые факты и цифры, мне нужно ознакомиться с моим следственным делом, обвинительным заключением и приговором, которые я мельком читал и слыхал один раз одиннадцать лет тому назад.
Поэтому я еще раз прошу Главную Военную Прокуратуру предоставить мне возможность лично разъяснить все те подробности, которые необходимы для внесения полной ясности во все детали нашего осуж-
дения, в результате которого мы лишились звания членов партии, правительственных наград, честного имени, потеряли все наше имущество, разбили жизнь нашим семьям и, просидев по 10 лет в заключении, находимся сейчас в пожизненных ссылках.
Я имею возможность для явки в Главную Военную Прокуратуру, выезжать в Москву за свой личный счет, получив служебный отпуск, но для этого нужно разрешение Министерства Внутренних Дел СССР на мой въезд в Москву, так как местные органы этого Министерства якобы имеют право самостоятельно давать такие разрешения (и давали таковые мне) в области и города кроме Москвы.
Для поездки с таким разрешением мне требуется сопровождающего конвоя и я на срок действия разрешения могу временно проживать в Москве.
В ожидании Ваших решений.
Н. П. Старостин.
Алма-Атинская область. Село Тастак 3-го апреля 1954 г.
Вызов в Москву и встреча с Лебедевым стали прологом к следствию по пересмотру «дела Старостиных». Правда, братья продолжали оставаться на поселении, но старший брат призывал их в письмах не падать духом. Ведь если освобождение от ссылки получал «главарь», то и на «подельников» автоматически распространялась бы та же мера.
Курировал процедуру заместитель главного военного прокурора Дмитрий Терехов, о котором
