собственно, и был владельцем авто. Дочь Наташа пыталась склонить отца к чему-то более серьезному, чем спорт: «Папа, тебе скоро пятьдесят, а ты все о мячиках да трусиках…» Ольга не была столь категоричной, а решение главы семьи стало однозначным.
Тем и велик футбол, что служить ему можно в разных ипостасях. В данном случае направлений было два. Об одном из них Андрей Старостин написал в своей книге так: «Я стал спортивным журналистом. Случилось так, что мою первую послевоенную, довольно объемистую статью — „опус“, как шутливо ее назвали мои друзья, — опубликовал журнал „Юность“. Дальше — больше, и, наконец, я осилил книгу о футболе. Не сожалею о том, что имею отношение к футболу в новом качестве. Более того, рад, что принят в Союз журналистов СССР и являюсь членом секции спортивных журналистов. На ее заседаниях я встречаю старых знакомых. Юрий Ваньят, Герман Колодный, Ефим Рубин, Александр Вит, Илья Бару — спортивные журналисты, писавшие обо мне в свое время с прилагательным: „молодой Старостин III“. Мне работа спортивного журналиста (да и не только спортивного) всегда представлялась схожей с работой судьи, для которого первая заповедь — объективность».
Это качество отмечал в нем и Александр Соскин: «К Андрею Старостину, этому ироничному интеллектуалу, баловню писательской и актерской любви, чей широкий взгляд исключал однобокость „Николая Петрова“, как он величал старшего брата, моя душа тянулась больше». И привел в пример матч между «Спартаком» и «Динамо». Тогда в ворота бело-голубых был назначен пенальти, и Сергей Сальников предупредил судью, что Лев Яшин имеет обыкновение двигаться до удара, нарушая правила. Когда вратарь отбил удар, судья заставил перебить. «Вся футбольная Москва спорила, имел ли Сальников право на обработку рефери. Андрей Старостин, вопреки родовой спартаковской принадлежности, публично заявил о нарушении спортивной этики».
Соскину довелось потрудиться вместе с Андреем Петровичем при создании футбольных календарей- справочников. И на фоне многих авторов Старостин отличался обязательностью, править его практически не было нужды, так что заказчик даже разрешал сдавать тексты, написанные от руки.
Второе направление, отнюдь не мешавшее первому, касалось управления футболом. И продолжалось оно до последних дней жизни Андрея Петровича, о чем свидетельствуют сухие строки биографической справки: «Начальник сборной СССР (1959–1964, 1968–1970). Ответственный секретарь Федерации футбола СССР (1959–1961). Заместитель председателя Федерации футбола СССР (1961–1964). Заведующий отделом футбола Всесоюзного совета ДСО профсоюзов (1964–1967). Заведующий отделом спортигр ЦС „Спартак“ (1969–1987). Председатель тренерского совета Федерации футбола СССР (1967–1987). Председатель Федерации футбола Москвы (1971–1987)».
Сосватал Старостина на всесоюзный уровень Николай Романов, крупный спортивный функционер с довоенных времен. Они были давно знакомы, например, во время поездки в Болгарию в 1940-м один был руководителем делегации, а другой — капитаном сборной. И вот теперь Андрея Петровича определили в помощь Валентину Гранаткину, возглавлявшему национальную федерацию.
В первый же год его работы в качестве начальника сборной, в 1960-м, советские футболисты выиграли Кубок Европы. В финале, проходившем в Париже, они пропустили мяч от югославов, но в дополнительное время вырвали победу — 2:1.
Вот что вспоминал о поездке во Францию Владимир Кесарев: «По окончании первой тренировки в Марселе игроки попросили Качалина провести хотя бы 20-минутную двусторонку. А он в ответ: „У нас одного игрока не хватает для двойного комплекта“. Тогда руководитель делегации Андрей Петрович Старостин решил нас поддержать: „Если вы не возражаете, то я могу сыграть центрального защитника“. И обращаясь к центрфорварду Виктору Понедельнику, добавил: „Только уж прошу не пищать“. И что вы думаете? Старостин в свои 53 года полностью закрыл, начисто выключил Витю из игры. Конечно, 20 минут — не 90, но мы любовались тем, как спокойно и ловко Старостин играл в отборе, в прыжках, отдавал пас в одно касание».
Автор решающего гола в финале Виктор Понедельник отдавал должное руководящему штабу: «Со сборной работали настоящие футбольные титаны — главный тренер Гавриил Дмитриевич Качалин и начальник команды Андрей Петрович Старостин. Они умели создавать и поддерживать такой психологический климат, в котором каждый чувствовал себя комфортно. Надеть майку сборной действительно считалось высшей честью». Особенно запомнился форварду перерыв финального матча: «Некоторая подавленность, конечно, ощущалась. Но — никаких истерик, взаимных упреков, обвинений. Каждый занимался своим делом. Доктор хлопотал над ушибами и ссадинами, Качалин, по-моему, вообще никогда не повышавший голоса, подходил к каждому игроку и объяснял, что персонально тот должен предпринять, чтобы переломить ход матча. Ну а самые точные слова, обращенные ко всем, нашел, пожалуй, Андрей Петрович Старостин. Я не смогу воспроизвести их дословно, но смысл передаю точно. Старостин сказал, что в первом тайме мы ничего не показали и потому наши истинные возможности по-прежнему остаются загадкой для соперника. Сказал, что нужно всего ничего: встряхнуться, сбросить оцепенение и заиграть в свою силу. Сказал, что мы — счастливчики, которым выпала возможность вписать свои имена в историю футбола золотыми буквами. Напомнил, что идет прямой репортаж с „Парк де Пренс“, и в ожидании исхода матча не спит вся страна. Словом, для продолжения матча из нашей раздевалки, на беду югославов, вышла совсем не та команда, с которой они имели дело в первом тайме». Известный исследователь истории отечественного футбола Аксель Вартанян подтверждал, что речь Старостина имела место и была весьма бурной.
В других ситуациях находился иной педагогический прием. Скажем, приехала сборная в 1961-м в Аргентину на товарищескую встречу. У высоких начальников уверенности в положительном результате не было, и даже посол намекнул, что поражение с минимальным счетом приемлемо, не говоря уже про ничью. И что сделал Старостин? Привел в раздевалку переводчика с кипой газет, где местные журналисты соревновались в прогнозах: выиграет Аргентина с разницей в три мяча или в пять? А после ознакомления с дайджестом сказал: «Все ясно, молодые люди? Идите и покажите свою игру!» Тот матч наши выиграли.
А вот мнение Виктора Шустикова, пришедшего в сборную в 1963-м: «Андрей Петрович, несмотря на большую разницу в возрасте, с нами легко находил общий язык. Он умел вселять в нас уверенность. Он нам часто говорил, что футбол — игра коллективная и в одиночку успеха добиться очень трудно, а вот испортить дело может и один футболист, поэтому постоянно внушал нам, что в каждом матче мы должны играть по принципу: один за всех и все за одного».
С Шустиковым в составе сборная могла стать сильнейшей на континенте еще раз, но в 1964-м уступила в мадридском финале испанцам — 1:2. Поскольку с диктатором Франко у советского руководства были напряженные отношения, поражение имело далекоидущие последствия. Старший тренер команды Константин Бесков был снят со своего поста. Через много лет Александр Нилин отмечал: «Я никогда не расспрашивал Бескова о поведении в те горькие дни начальника сборной Андрея Петровича. Но нет сомнений, что оно было в высшей степени достойным… Старостин вообще был человек чести. И при всех своих дипломатических дарованиях и почти всеми признанном нейтралитете, присущем его весьма редкой в большом футболе позиции, не счел возможным сделать и полшага для удержания должности. И все же самое интересное здесь, что подозрительный и даже мнительный Бесков никаких претензий, как всегда в таких случаях бывает, к товарищу по несчастью не имел. Они вышли из неприятностей неразобщенными. Что крайне важным оказалось для дальнейшей биографии отечественного футбола — и спартаковской судьбы в частности…»
Однако здесь есть один нюанс. Бесков руководил только первой сборной, и его отправили в отставку именно за поражение в Мадриде, а Старостин нес ответственность еще и за дела олимпийской сборной. А она под началом Вячеслава Соловьева через неделю после финала Кубка Европы проводила решающий матч за путевку на Олимпиаду. И оказалась битой командой ГДР— 1:4. В своей книге «Встречи на футбольной орбите» Андрей Петрович не прошел мимо этого эпизода:
«А после повторного матча, с четырьмя уже пропущенными мячами, сдуло и мечты о золотых медалях, наш преждевременный кураж оказался олимпийским миражем. И вот когда мираж рассеялся, я не на олимпийском стадионе в Риме, и никакого круга почета с командой не совершаю, а понуро бреду в Скатертный переулок к своему начальнику… Мой непосредственный начальник лишил меня необходимости заниматься исследованием закономерностей и случайностей результатов в олимпийских видах спорта. Глубоко угнездившись в своем кожаном кресле, словно опасаясь, что в создавшейся обстановке его могут
