— Вот это и есть предзнаменования, — мрачно произнес Бальзамо.
— Роковые предзнаменования?
— Мне кажется, трудно истолковать их иначе.
Принцесса уронила голову на грудь и замолчала.
— Какая смерть ожидает моего супруга? — собравшись с духом после короткой паузы спросила она.
— Он будет обезглавлен.
— Как умрет граф Прованский?
— Без ног.
— Как умрет граф д’Артуа?
— Потеряв двор.
— А я?
Бальзамо покачал головой.
— Говорите… — настаивала принцесса, — говорите же!
— Мне нечего вам сказать.
— Я жду вашего ответа! — воскликнула охваченная дрожью Мария Антуанетта.
— Помилуйте, ваше высочество!
— Говорите же, — повторила принцесса.
— Ни за что, ваше высочество, никогда!
— Говорите! — угрожающе проговорила Мария Антуанетта. — Говорите, или я подумаю, что все это не более чем забавная комедия. Но тогда берегитесь: с дочерью Марии Терезии, женщины, которая держит в своих руках жизнь тридцати миллионов человек, шутки плохи!
Бальзамо молчал.
— Так вы ничего больше не знаете, — презрительно пожав плечами, сказала принцесса. — Или, вернее, вы исчерпали свое воображение.
— Повторяю, мне известно все, ваше высочество, — возразил Бальзамо, — и раз вы настаиваете…
— Да, я требую!
Бальзамо взял графин, стоявший на золотой тарелке, и перенес его в темное место в беседке, где из искусно обтесанных камней было сложено нечто вроде грота. Взяв затем эрцгерцогиню за руку, он увлек ее под темные своды грота.
— Вы готовы? — спросил он принцессу, напуганную его неожиданными действиями.
— Да.
— Опуститесь на колени, ваше высочество, на колени: молите Бога, чтобы он уберег вас от развязки, которая вам уготована.
Дофина машинально опустилась на колени.
Бальзамо коснулся палочкой хрустального сосуда, в котором отчетливо стало видно чье-то мрачное и ужасное лицо. Мария Антуанетта попыталась подняться, пошатнулась и упала. Вскрикнув, она потеряла сознание.
Барон вбежал и увидел, что принцесса лежит без чувств.
Спустя несколько минут она пришла в себя.
Она схватилась за голову, будто что-то припоминая.
С невыразимым ужасом она вскричала:
— Графин! Графин!
Барон подал ей графин. Вода в нем была чиста и прозрачна.
Бальзамо исчез.
XVI
БАРОН ДЕ ТАВЕРНЕ НАЧИНАЕТ ВЕРИТЬ, ЧТО ЗАГЛЯНУЛ В БУДУЩЕЕ
Как мы уже сказали, барон де Таверне первым заметил, что ее высочество потеряла сознание: все это время он держался наготове, более других обеспокоенный тем, что должно было произойти между нею и колдуном. Он услыхал крик, вырвавшийся из груди ее высочества, и увидел удалявшегося Бальзамо; барон бросился к ней на помощь.
Придя в себя, дофина прежде всего потребовала показать ей графин; затем велела не трогать колдуна. Приказание принцессы последовало вовремя: Филипп де Таверне, словно разъяренный тигр, уже напал на его след, но голос принцессы остановил пылкого юношу.
Фрейлина принцессы подошла к ней и заговорила по-немецки, но та не отвечала на вопросы, сказав только, что Бальзамо ничем ее не оскорбил, и прибавила, что утомление от долгого пути, а также прошедшая накануне гроза послужили, по-видимому, причиной нервной лихорадки.
Ее слова были переданы г-ну де Рогану, ожидавшему объяснений, но не осмеливавшемуся расспрашивать принцессу.
Придворные обычно вполне довольствуются отговорками: ответ не мог быть принят, однако всех, казалось, удовлетворил. Филипп подошел к ней.
— Ваше высочество! — заговорил он. — Я пришел выполнить ваше приказание и, к моему огромному сожалению, должен вам напомнить, что полчаса, которые вы рассчитывали здесь провести, уже истекли. Лошади поданы.
— Хорошо, — отвечала она с небрежностью, вполне извинительной в ее состоянии. — Однако я возвращаюсь к своему первому намерению. Я не могу сейчас ехать… Мне бы хотелось отдохнуть несколько часов; надеюсь, сон восстановит мои силы.
Барон побледнел. Андре беспокойно взглянула на отца.
— Ваше высочество знает, что мой кров совершенно недостоин вас, — пролепетал барон де Таверне.
— Прошу вас не беспокоиться, — слабеющим голосом отвечала принцесса. — Все будет хорошо, только бы мне отдохнуть.
Андре стремглав бросилась приводить свою комнату в порядок. Ее комната была не самой большой и, может быть, не самой нарядной; однако в комнате любой девушки благородного происхождения, каковой и являлась Андре, даже столь же бедной, как Андре, есть всегда нечто кокетливое, что не может не радовать глаз любой другой женщины.
Все засуетились вокруг принцессы. Печально улыбаясь и не имея сил говорить, она жестом отпустила всех, давая понять, что желает остаться одна.
Придворные удалились. Мария Антуанетта провожала их взглядом до тех пор, пока они не исчезли из виду. Тогда она уронила затуманенную голову на свою прелестную ручку.
Неужто и в самом деле то были зловещие предзнаменования, сопровождавшие ее прибытие во Францию? Комната в Страсбуре, в которой она остановилась, впервые вступив на французскую землю, где ей предстояло занять трон, поразила ее гобеленом, изображавшим избиение младенцев; гроза, повалившая накануне дерево рядом с ее каретой; наконец, предсказания человека столь необычайного, за которыми последовало страшное видение в сосуде, о чем дофина, по-видимому, решила никому не рассказывать.
Минут десять спустя возвратилась Андре и сообщила, что комната принцессы готова. Запрет дофины на Андре не распространялся, и она смело шагнула под своды грота.
Она несколько минут стояла перед принцессой, не осмеливаясь заговорить. Казалось, ее высочество погрузилась в глубокое раздумье.
Наконец Мария Антуанетта подняла голову и, улыбнувшись, жестом приказала ей говорить.
— Комната ее высочества готова, — объявила она. — Умоляю ваше высочество быть…
