— Я даже не знаю, как их зовут.
— Знакомо ли вам имя господина д’Эгильона?
— Ветрогон, о котором ходят немыслимые слухи: якобы он прятался во время сражения на мельнице… Какой позор!
— Графиня! — воскликнул канцлер. — Нельзя полностью доверяться слухам: делите надвое… Давайте еще подумаем.
— Да что тут думать!..
— Ну, а почему нет? Вот, например… Да нет… Ага, придумал!
— Кто же это, монсеньер?
— Почему бы вам не обратиться непосредственно к ее сиятельству?
— К графине Дюбарри? — раскрывая веер, спросила старуха.
— Ну да, у нее доброе сердце.
— Неужели?
— А главное, она всегда рада услужить.
— Я принадлежу к слишком старинному роду, чтобы ей понравиться, монсеньер!
— Мне кажется, вы не правы, графиня. Она стремится завязать отношения с представителями знати.
— Вы так полагаете? — спросила старая графиня, уже начиная уступать.
— Так вы с ней знакомы?
— Да нет же, Боже мой!
— Ах, какая жалость! Вот кто мог бы помочь!
— Уж она-то могла бы помочь, но беда в том, что я ее и в глаза никогда не видала!
— А ее сестру Шон знаете?
— Нет.
— А другую ее сестру — Биши?
— Нет.
— Может, вы знаете ее брата Жана?
— Нет.
— А ее негра Замора?
— При чем здесь негр?
— О, ее негр — влиятельная фигура!
— Не его ли портреты продаются на Новом мосту? Это тот, который похож на собачонку во фраке?
— Он самый.
— Да как же вы можете спрашивать, монсеньер, знакома ли я с этим черномазым? — возмутилась графиня, оскорбленная в лучших чувствах. — И каким образом, собственно говоря, могла бы я с ним познакомиться?
— Теперь я вижу, что вам наплевать на свои земли, графиня.
— То есть почему же?
— Потому, что вы презираете Замора.
— Да при чем тут Замор?
— Он может помочь вам выиграть процесс, только и всего…
— Чтобы этот черномазый помог мне выиграть процесс? Каким образом, скажите на милость?
— Он возьмет да и скажет своей хозяйке, что ему хочется, чтобы вы выиграли. Это называется — влиятельность… Он веревки вьет из своей госпожи, а она может чего угодно добиться от короля.
— Так значит, Францией управляет Замор?
— Хм… Замор очень влиятелен, — качая головой, заметил г-н де Мопу, — и я предпочел бы скорее поссориться с эрцгерцогиней, например, чем с ним.
— Господи Иисусе! — вскричала г-жа де Беарн. — Как вы можете так говорить, ваше превосходительство?
— Ах, Боже мой! Да вам это кто угодно может повторить. Спросите у герцогов и пэров, и они вам скажут, что, отправляясь в Марли или Люсьенн, они никогда не забывают захватить ни конфет, ни жемчужных сережек Замору. А я, без пяти минут канцлер Франции, чем занимался, когда вы прибыли, как вы думаете? Я готовил приказ о его назначении на должность коменданта королевской резиденции.
— Коменданта?
— Да. Господин де Замор назначен комендантом замка Люсьенн.
— Такого же назначения граф де Беарн был удостоен после двадцати лет безупречной службы!
— Да, да, совершенно верно, он был назначен комендантом замка Блуа, я хорошо помню.
— Какой упадок, Боже мой! — запричитала старая графиня. — Значит, монархия погибает?
— По крайней мере, графиня, она переживает кризис, и вот, воспользовавшись минутой, каждый пытается урвать себе кусок, как у постели смертельно больного перед его кончиной.
— Понимаю, понимаю. Так ведь надо еще суметь найти подход к больному.
— Знаете, что вам необходимо сделать, чтобы графиня Дюбарри приняла вас с благосклонностью?
— Что?
— Было бы хорошо, если бы вам довелось передать ей королевскую грамоту о назначении для ее негра… Прекрасный повод для того, чтобы быть ей представленной!
— Вы так полагаете, монсеньер? — спросила потрясенная графиня.
— Я в этом убежден. Впрочем…
— Впрочем?.. — переспросила г-жа де Беарн.
— Вы не знаете никого из ее приближенных?
— А разве вы не из их числа, монсеньер?
— Я?
— Ну да!
— Я не смог бы взять этого на себя.
— Значит, судьба ко мне неблагосклонна! — воскликнула бедная старуха, совершенно потерявшись от всех этих переходов. — Вот вы теперь, ваше превосходительство, принимаете меня так, как никто никогда меня не принимал, в то время как я и не надеялась вас увидеть. Мало этого, я не только готова просить покровительства у графини Дюбарри, — я, де Беарн! — я даже готова ради ее удовольствия стать рассыльной ее мерзкого негритоса, которого я не удостоила бы и пинком в зад, если бы встретила его на улице. А теперь оказывается, что я даже не могу быть допущена к этому маленькому уроду…
Господин де Мопу опять стал потирать подбородок; казалось, он что-то обдумывает. В эту минуту появился лакей и доложил:
— Господин виконт Жан Дюбарри!
Канцлер в изумлении всплеснул руками, а графиня как подкошенная рухнула в кресло.
— Попробуйте после этого сказать, сударыня, что судьба к вам неблагосклонна! — вскричал канцлер. — Ах, графиня, графиня! Напротив, Бог — за вас.
Повернувшись к лакею и не давая бедной старухе опомниться от изумления, он приказал:
— Просите!
Лакей вышел и спустя мгновение вернулся вместе с уже знакомым нам Жаном Дюбарри; нога у него не сгибалась в колене, руку виконт держал на перевязи.
После официальных приветствий растерянная графиня попыталась подняться, с тем чтобы удалиться. Канцлер едва заметно кивнул ей в знак того, что аудиенция окончена.
— Прошу прощения, монсеньер, — заговорил виконт, — простите, сударыня, я вам помешал. Не уходите, прошу вас, если его превосходительство ничего не имеет против. Я займу его всего на несколько минут.
Графиня не заставила себя упрашивать и вновь опустилась в кресло; сердце ее забилось от радостного нетерпения.
— Я вам не помешаю? — прошептала она.
