2Красавица, нищий, старуха, бродяга,Пожары, народный разгул, покаяние —Все оборачивает отвагуВспять к временам деревянным.В обеденный час собачье разъяряя,Почти наезжая на ласковый садик,Топтался, поводья в кулак зажимая,По улице грязной Грозного всадник!Блаженный бежит босиком до сегодня,Колеса повозки поспешной хватая.Шла в жаркую баню дебелая сводня,К широкой груди узелок прижимая.Мальчишка под лестницей голубя мучил.Беседовал старенький странник о чуде.Сгущались на небе громовые тучи.Плыл гусь по пирам на серебряном блюде.Ткачи, кузнецы, провожая закаты,Отсвечивали волосатою грудью.Хватали за спящее сердце набаты,Плывя, расплываясь в полночном безлюдье.Покорность и ужас, как перед лесом,Стояла в зрачках расширенных супруги,Когда воротившегося из поездкиОна принимала могучего друга.3Леса, где хозяином филин узкоглазый.Узорная сетка извилистых рек.В кустарнике путаясь непролазном,Бежал, задыхаясь, степной человек.Так замысла цепкий удачливый кореньВстретил сочувственно лиственный звон.Серые срубы осели вскореРусых, суровых, плотных племен.Кругом — непочатая неизвестность!Запах медвежий, шелест плывет.Поехало речками с грузным плескомСлавянское дерево, мех и мед.О, сколько здесь черпается утраВ преддверии истории, на заре!О, дикие взлеты нетронутых уток.Травы, не знающие о косаре!Не город еще, а звериная тропка,Кустарник, овраг, омут мутной воды!Не город, а замысел, а сноровка,Завязка малоизвестной Москвы!Еще далеко до эпохи пречудной,Когда заглядится Москва в зеркала.Убогие вещи, немногие люди,Простой разговор, да лихие дела!
«Как старшая…»
Как старшая, высоко, издалека,Моя не бывшая, не будущая дочь,По-ангельски привольно волоока,Ты с сожалением в униженную ночьМоей души глядишь. Взглянув, стремишься мимо,Как лодка по морю, раздумчиво-легка.Так для того ли я копила столько мира,Чтоб рода цепь забросить в облака?Так для того ли я отстаивала нежность,Как белоцветный герб отличья своего,Чтоб с горькой ясностью познать всю безнадежность,Чтоб уронить пред дочкой старшинство!
