группа армий «А» настаивали на эвакуации войск из Крыма, ибо с ними была потеряна связь по суше и 17 -ю армию целесообразнее было использовать на других, более угрожаемых, участках. Однако командование ВМС и ВВС продолжало настаивать на удержании Крыма как базы, обеспечивавшей господство в районе Черного моря, гарантируя при этом нормальное снабжение 17-й армии.
Гитлер считал, что Крым не только может обеспечить фланг немецких войск, находившихся западнее Днепра, но в случае его захвата может быть использован Красной Армией для налетов ее авиации на нефтяные районы Румынии, а также как плацдарм для крупной десантной операции по захвату приморских районов Румынии. К тому же были опасения, что Турция изменит политику нейтралитета, а союзная Румыния, колеблющаяся уже со времен Сталинградской битвы, уйдет из-под влияния Германии навсегда. Позиции Германии в Румынии особенно пошатнулись с потерей доверия к Гитлеру со стороны Антонеску и населения Румынии, а также в связи с усиливающимися ударами Красной Армии на подступах, а затем и непосредственно на территории Румынии. После того как немецко-румынская оборонительная линия сместилась в начале апреля за Днепр и Украина со своим наиболее важным крымским портом подвоза – Одессой – была потеряна, вопрос об удержании или эвакуации войск из Крыма стал лишь вопросом престижа, совершенно бессмысленным в оперативном отношении.
Небезынтересны по этому поводу рассуждения уже цитируемого выше Верта: «Послевоенные немецкие историки считают Гитлера единственным виновником «бессмысленной катастрофы», которая постигла немецкую армию в Крыму в апреле – мае 1944 г., включая и неудачную ее попытку организовать в Севастополе своего рода «Дюнкерк»; это было, пожалуй, самое сенсационное поражение немцев после Сталинграда.
Решимость Гитлера любой ценой удержать Крым, хотя вся Украина к северу от Крымского полуострова находилась уже в руках русских, была продиктована его обычными политическими и экономическими соображениями. Но теперь к этим соображениям добавился всякий сентиментальный вздор относительно того, что Крым-де является «последней крепостью готов» и что он все еще потенциально представляет собой замечательную спортивную площадку для тренировки членов организации «Сила через радость». Поговаривали даже, что Гитлер намеревался уединиться на старости лет в бывшем царском дворце в Ливадии.
Поскольку Турция после Тегерана начала весьма определенно склоняться на сторону противников Германии, было важно внушить ей, что Германия по-прежнему сильна на Черном море. К тому же, исходя из соображений экономического порядка, Гитлер был исполнен решимости не дать возможности русским использовать Крым в качестве трамплина для массированных воздушных налетов на румынские нефтепромыслы – этот важнейший источник снабжения Германии нефтью. По иронии судьбы ровно за два дня до того, как русские развернули свое наступление в Крыму, американцы, действуя в Южной Италии, сбросили свои первые бомбы на Плоешти; а между тем Гитлер полагал, что сможет сделать этот район неуязвимым для нападения с воздуха, продолжая удерживать в своих руках Крым! Так или иначе, к маю 1944 г. русские были уже в Одессе, находившейся от Плоешти лишь немногим дальше, чем Севастополь».
Сокрушительное поражение вермахта в Крыму с военной точки зрения состояло еще и в том, что одна из наиболее закаленных, не подвергавшихся переформированию немецких армий, не ощущавшая сколько-нибудь заметных недостатков в вооружении и снаряжении, сносно укомплектованная личным составом, оборонявшаяся не в «чистом поле», а на полуострове, самой природой как бы предназначенном для этой цели, была наголову разбита в течение нескольких недель. Шернер, Енике, Конрад, Альмендингер – все они были испытанными полководцами, умевшими и наступать, и обороняться. И все они оказались обманутыми в своих расчетах и позорно разбитыми.
Произошло это потому, что операция, проведенная советским командованием, была хорошо продумана и всесторонне подготовлена, а войска Красной Армии проявили высочайшее воинское умение и чудеса мужества и героизма.
По немецким данным, из 260-тысячной группировки в Крыму общие потери войск составили почти 100 тыс. солдат и офицеров, из них почти 42 тыс. погибли в море при эвакуации с полуострова. В плену оказалось 53 тыс. человек.
Конечно, наши войска при освобождении Крыма также понесли немалые потери. За 35 суток (с 8 апреля по 12 мая 1944 г.), в течение которых была проведена Перекопско-Севастопольская и Керченско-Севастопольская фронтовые наступательные операции, общие потери 4-го Украинского фронта, Отдельной Приморской армии, 4-й воздушной армии, Черноморского флота и Азовской военной флотилии составили почти 85 тыс. человек (из них безвестные – около 18 тыс.). Общее число воинов, принимавших участие в Крымской стратегической наступательной операции, – 462,4 тыс. человек. Из них более 140 тыс. воевали в рядах Приморской армии. Безвестные потери ее соединений и частей составили менее 4 тыс., а общие – 20,5 тыс. человек [104] .
С возвращением Крыма советское государство получило потерянную в 1941–1942 гг. возможность использовать Черноморский и Азовский морские бассейны для военных и экономических нужд. До этого нам были доступны лишь сравнительно ограниченные полосы Кавказского побережья и Украины, весьма, кстати сказать, ненадежной, которой угрожал гитлеровский флот и которая к тому же была разделена Крымом. Теперь остатки германо-румынского флота были отброшены на ограниченный участок румынского Черноморского побережья и не могли более представлять опасности для наших морских транспортников.
Подводя итог Крымских наступательных операций, необходимо подчеркнуть, что освобождение Крыма имело огромное военно-стратегическое значение для последующих действий всех видов наших Вооруженных Сил на Южном крыле советско-германского фронта. Оно сыграло важнейшую роль в деле восстановления экономики прилежащих областей и страны в целом. Победа в Крыму имела благоприятные внешнеполитические последствия.
В начале войны Гитлер назвал Крым «нетонущим авианосцем». Теперь этот авианосец вновь оказался в руках Красной Армии. Советские ВВС получили в свое распоряжение несколько хороших современных по тем временам аэродромов, откуда в полной досягаемости для бомбовых ударов оказалась вся оккупированная немцами территория Балкан.
Ценность нашей победы в Крыму выходила далеко за рамки успеха в обычной наступательной операции, она имела громадное военно-политическое и стратегическое значение. Потеря противником Крыма знаменовала полный крах балканской и ближневосточной политики Третьего рейха.
Освобождение Крыма сказалось на усилении борьбы порабощенных гитлеровцами народов Балканского полуострова, укрепив их уверенность в скором и неминуемом крахе гитлеровской Германии.
Турецкое правительство после освобождения Крыма коренным образом и теперь уже бесповоротно пересмотрело свою внешнюю политику.
Часть III. К БЕРЕГАМ РИЖСКОГО ЗАЛИВА (апрель 1943 г. – февраль 1945 г.)
Глава восьмая. С БЕРЕГОВ ЧЕРНОГО МОРЯ В ПРИБАЛТИКУ
В середине апреля 1944 г. на Крымском побережье установилась ясная теплая погода. Казалось, сама природа радовалась успехам советских войск. Щедрая южная весна зеленью и цветами сглаживала следы войны. В сердца людей вместе с живительным теплом и ароматами садов проникало ощущение близкой победы, уверенность в том, что ужасы войны скоро отойдут в историю.
Наши войска вплотную подошли к городу русской славы – Севастополю. Еще один удар, и новая севастопольская эпопея закончится победой советского оружия.
Раннее утро 18 апреля. Машина быстро мчится из предместья Феодосии на армейский полевой аэродром, что в 20 км восточнее Акмонайских позиций. По приказу Ставки я должен вылететь в Москву. Накануне вечером мои боевые друзья – командиры и политработники Отдельной Приморской армии – устроили мне теплые проводы. За бокалом доброго крымского вина мы оглянулись на пройденный за эти месяцы путь, вспомнили о тяжелом ратном труде. Товарищи сказали немало душевных слов в мой адрес, я их благодарил за высокую, подчас даже чрезмерную оценку моей персоны.
Вот и аэродром с красноречивыми следами недавней боевой страды – воронками от бомбовых взрывов. Теперь здесь довольно мирная, более чем на 200 км удаленная от линии фронта база для транспортных самолетов. Командир корабля С-47 встретил меня уставным докладом о готовности экипажа и самолета к выполнению задания. Этот экипаж уже длительное время делил со мной риск частых перелетов во фронтовых условиях. Нельзя здесь не сказать теплых слов благодарности всем летчикам транспортной авиации, самоотверженный труд которых незаслуженно остается в тени боевых дел истребительной, штурмовой, бомбардировочной и разведывательной авиации. Летчики-транспортники на своих почти невооруженных самолетах, перевозя людей и грузы к линии фронта, совершали незаметную, но поистине героическую работу, во многом способствовавшую нашим успехам.
На аэродроме со мной тепло простились боевые соратники по Крымской операции: С.Г. Горшков, К.А. Вершинин, Ф.С. Октябрьский, К.С. Мельник, командиры корпусов, весь руководящий состав управления и штаба Приморской армии. Последние рукопожатия, и я в самолете. Привычное выруливание на взлетную полосу, небольшая остановка перед разгоном, рев моторов, разбег, плавный взлет. Мы в
