НЕ ПРОШЛО И ДЕСЯТИ МИНУТ, КАК БЛЭК вернулся в пещеру, неся в зубах какой-то лоскуток.
То был лоскуток от куртки Дика.
— Дик! Он умер, умер из-за нас! — вскричал Оливье и зарыдал, как женщина.
Молодой человек хотел сейчас же броситься на поиски, но англичанин властно остановил его и сказал, что должен идти Лоран. Преданный слуга взял фонарь и бесстрашно углубился в темный и опасный проход. Долго он шел под низким сводом, согнув спину и задыхаясь от недостатка воздуха в узком ущелье. Через некоторое время ему наконец послышался какой-то отдаленный гул, но так как у него шумело в ушах, то он подумал, что ему только так кажется. Однако еще через несколько минут он убедился, что гул действительно слышен.
— Эй! Дик! Ау! — крикнул он наудачу.
— Ау, Лоран! — было ответом. — Это вы?
— Да я. Я иду к вам на помощь. Что с вами случилось? Где вы?
— Здесь, в туннеле, впереди вас. Я застрял в таком узком месте, что не могу выбраться ни вперед, ни взад. Блэк подбегал сюда, вы это знаете? Он, бедняжка, пробовал меня вытащить за куртку и только оторвал от нее лоскуток. Сказать по правде, я вас ждал!
— Граф хотел сам идти, но мы с англичанином его не пустили. Как он плачет из-за вас!
— Славный он человек, наш граф!
Лоран хотел что-то сказать, но так и остался с открытым ртом, изумленный неожиданностью: по голосу он думал, что Дик находится от него довольно далеко, а тут вдруг он в двух шагах от себя увидел его ноги.
— Вот как! Вы здесь! — вымолвил он наконец. — Я никак не ожидал, что вы от меня так близко!
— Это понятно: мои ноги в туннеле, а верхняя часть туловища находится вне туннеля, который выходит в довольно широкое углубление. Оттого мой голос так и глух… Однако нужно мне помочь!
— Что же мне делать?
— Если вы достаточно сильны, то вталкивайте мои ноги вперед, в отверстие, где я завяз. Оно дальше довольно широко, и я уверен, что через него можно дойти до пещеры с тремя гейзерами. Я слышу отсюда шум падающей воды… Только вот что: если я пролезу, то вы с графом и подавно, потому что вы оба тоньше меня; но как же быть с мистером Джильпингом?..
— Ну, он и до этого-то места не доползет…
— Тогда нечего об этом говорить. Тащите меня назад!
Лоран сильными руками обхватил ноги Дика, поднатужился и вытащил его назад.
— Вы очень сильны! — сказал Дик. — Благодарю вас. Теперь давайте отступать.
Возвращение было трудным. Приблизившись к месту, где их ждали друзья, Дик и Лоран стали кричать и стучать в стены туннеля, чтобы поскорее известить о своем благополучном возвращении.
Присоединившись к друзьям, Дик подробно изложил результаты своей рекогносцировки. Выслушав все, англичанин хладнокровно заметил:
— Так что же? Отлично. Выход найден. Я советую вам воспользоваться им!
— Но ведь я же сказал, что этот выход для вас… слишком… узок, не в обиду будь вам сказано!
— Вы можете идти втроем, а я поищу другой выход.
— Ни за что! — с живостью вскричал Оливье.
Дик и Лоран с не меньшим жаром подхватили восклицание графа.
Англичанин снова был тронут.
— Спасибо! — сказал он с чувством. — Спасибо, друзья мои!
Известно, что англичанин никогда никого по-пустому не назовет другом.
После небольшого отдыха исследования возобновились. На этот раз было условлено довериться только одному Джильпингу и не предпринимать без него никаких действий.
— С этого следовало бы и начать, — заметил Оливье, — тогда мы не потеряли бы даром времени, а вы, друзья мои, оба не пережили бы таких скверных минут…
Дик ничего не ответил на этот дружески-ласковый упрек; но когда Оливье заговорил с англичанином, траппер наклонился к уху Лорана и сказал:
— Скажите, Лоран, вы тоже недовольны нашим путешествием?
Тот взглянул канадцу прямо в глаза и понял его мысль.
— Я вас понимаю, Дик, — отвечал он также тихо трапперу, указывая глазами на графа, — если другого выхода не найдем, то…
Он не договорил и замолчал. Собеседники и без лишних слов поняли друг друга.
Джильпинг принялся снова исследовать трещины. После долгого осмотра он выбрал наконец одну, говоря:
— Если эта широкая трещина не выведет нас отсюда куда-нибудь в хорошее место, то, значит, вся моя наука вздор и природа сама перевернула все свои законы. В путь, господа! Менее чем через час мы придем в пещеру.
Доверяясь предсказанию, путники вступили в проход, который был настолько широк, что позволял им идти всем в ряд.
Этот широкий проход представлял настоящую находку для ученого. Геологические редкости встречались на каждом шагу. Джон Джильпинг не переставал издавать восторженные восклицания и сыпал всевозможными учеными терминами; разумеется, его объяснения с интересом слушал только один Оливье.
— Вся история строения земного шара, как в книге, написана здесь, на этих стенах!
— Какая превосходная наука геология! — воскликнул Оливье.
— Да! Это первейшая из всех наук, требующая, кроме того, основательного знания и всех других естественных наук. Посмотрите, — продолжал он рассказывать, приближая свой фонарь к одной громадной глыбе, которая казалось как бы составленной из множества частей разнородных каменных пород, — видите этот оттиск, напоминающий собой оттиск бородки пера, в глыбе камня? Это могила некогда живого существа, тело которого оставило свой отпечаток на этом камне, и вот по прошествии десятков веков мы еще видим его точный оттиск на известняке; научное название этого животного «граптолит». А вот тут, немного подальше, «эвкрина», род морской звезды, прикрепленной длинным стеблем к почве; странное существо, полуживотное, полурастение, представляющее собой переходную ступень от одного царства к другому!
— А это что за черная блестящая масса, несколько выдающаяся вперед? — спросил Оливье. — Можно подумать, что это глыба каменного угля!
— Вы не ошиблись! Это действительно пласт антрацита, образовавшийся из растительных отложений! — И, говоря это, геолог отколол кусок черного пласта. — Вот смотрите, — продолжал он, указывая на различные слои раскола, — видите! Вот это — папоротники, а это — лепидодендроны… Геологический, или, вернее, вулканический переворот застиг этот пласт антрацита в самый период его создания. Таким образом этот лист папоротника, попавший сюда еще живым, под постоянным давлением на него двух пластов известняка, с течением времени переродился из живой растительной материи в минерал, то есть в антрацит, пропитываясь постепенно субстанцией сдавливающих каменистых слоев. Точно таким же образом мы видим и рыб, превращенных в известняк. Это изменение или перерождение субстанции под влиянием среды и силы давления мы, геологи, и называем «метаморфизмом». Ах, какой великолепный доклад я мог бы сделать обо всем этом по возвращении в Европу! Но я замечаю, однако, что задерживаю вас, заставляя терять драгоценное время! Идемте и не станем более любоваться всеми чудесами этого подземного геологического музея!
— О, я еще когда-нибудь вернусь сюда, — бормотал про себя англичанин, — и пробуду здесь полторы-две недели один; необходимо узнать, каких пределов достигают эти подземные пещеры!
Но, несмотря на сильное искушение, мистер Джильпинг не стал более увлекаться интересовавшими его образцами геологических слоев и бодро пошел впереди во главе своего маленького отряда.
Так прошло более часа. Путники продолжали идти, но пещеры все еще не было. Однако они нисколько не приходили в отчаяние, потому что безусловно доверяли расчету Джильпинга, который сказал,
