века или об упадке империи Габсбургов и Османской империи, результатом которых стали бесконечные кризисы на Балканах и беспокойный современный Ближний Восток.
В последние годы эта модель уже не столь актуальна. Современные Япония и Германия являются второй и третьей экономиками мира, но при этом остаются удивительно инертными в политическом и военном отношениях. Да и Китай произвел не так уж много международного шума и суеты. В первую декаду своего развития, в 1980-х, у Китая просто не было настоящей внешней политики. Или, точнее, стратегия роста и
Многие опытные китайские дипломаты нервничают, когда разговор заходит о мощи, которую обретает их страна. «Это меня пугает, - говорил Ву Цзяньмин, президент Китайского университета международных отношений и бывший посол в ООН. - Мы по-прежнему страна бедная, страна развивающаяся. Я бы не хотел, чтобы люди... преувеличивали наше влияние». Синьхай Фан, заместитель директора Шанхайской фондовой биржи, говорит о том же: «Не забывайте, что в Америке подушный ВВП превышает наш в двадцать пять раз. Нам предстоит еще очень длинный путь». Это беспокойство проявилось в довольно интересной внутрикитаиской дискуссии о том, как Пекину следует формулировать свою внешнеполитическую доктрину. В 2002
Многие западные аналитики полагали, что проблема - в эпитете «мирный», поскольку он ограничивает китайские намерения в отношении Тайваня. На самом деле внутренних разногласий по этому вопросу почти нет. Китай считает Тайвань своим внутренним делом и верит, что обладает всеми правами, чтобы при необходимости - в качестве последнего аргумента - применить силу. Как объяснял мне сам Чжэн, «Линкольн вел войну за сохранение союза, но вы по-прежнему считаете, что Соединенные Штаты развивались мирным путем». Некоторые ключевые фигуры в китайской политике озабочены скорее другим словом из этой фразы - «рост». (Более точно было бы перевести его с китайского как «толчок» или «всплеск».) Дипломаты высокого ранга содрогались при мысли о том, что им придется ездить по свету и говорить о китайском подъеме. В особенности их пугала критика со стороны Соединенных Штатов, которые, скорее всего, увидели бы в китайском подъеме угрозу. Ли Куан Ю предложил Пекину говорить скорее о «возрождении», чем о «подъеме», и партийные лидеры активно обсуждали этот термин на отдыхе в Бэйдайхэ летом 2003 года. С тех пор они говорят о «мирном развитии». «Концепция не изменилась, - говорит Чжэн. - Изменился лишь термин». Совершенно верно, однако это изменение отражает стремление Китая никого не пугать и не нервировать, пока он сам на всех парах несется вперед. Режим работает над тем, чтобы китайский народ хорошо понимал его стратегию. В 2006-2007 годах по китайскому телевидению показали двадцатисерийный фильм «Подъем великих стран», явно предназначенный для просвещения широких масс[8]. Принимая во внимание серьезную политическую подоплеку этой темы, можно быть уверенными, что идеи, прозвучавшие в этом сериале, были именно теми, на которых настаивало правительство. Фильм был серьезным, интеллектуальным, в стиле ВВС или РВ8, и говорилось в нем о подъеме девяти великих держав, от Португалии и Испании до Советского Союза и Соединенных Штатов, ученые из разных стран мира говорили в нем о своей точке зрения на эти события. Серии, посвященные отдельным странам, были максимально достоверными и объективными. О подъеме Японии - а это больная тема для Китая - также говорилось объективно, без малейших попыток раздуть националистическую истерию по поводу нападения японцев на Китай; неоднократно давалась высокая оценка послевоенному экономическому росту Японии. Например, в эпизодах, посвященных Соединенным Штатам, много говорилось о программах Теодора и Франклина Рузвельтов по регулированию и обузданию капитализма, подчеркивалась роль, которую играет государство при капитализме. Кое о чем, правда, хоть и предсказуемо, но все же постыдно, умалчивалось: в длившейся целый час программе, посвященной Советскому Союзу, полностью отсутствовали упоминания о терроре, чистках и ГУЛАГе. Однако было сделано и несколько удивительных признаний: например, американская и британская системы представительного правления заслужили похвалу за их способность поддерживать свободу, законность и политическую стабильность в этих странах.
Основной месседж фильма был следующим: нация идет к величию путем экономических достижений, а милитаризм, имперские замашки и агрессивность ведут в тупик. И эта мысль повторялась неоднократно. В финальном эпизоде - он был явным средоточием морали всего фильма - предлагались ключи к разгадке истинного величия: национальное единство, экономический и технологический успех, политическая стабильность, военная мощь, культурный креатив и магнетизм. Последнее толковалось как привлекательность национальных идей, что соотносится с концепцией «мягкой силы», разработанной Джозефом Наем, одним из ученых, чьи высказывания прозвучали в фильме. Эпизод заканчивался заявлением, что в новом мире нация может сохранять конкурентоспособность только в том случае, если она обладает знаниями и технологическими возможностями для инноваций. Короче говоря, путь к силе идет через рынки, а не через империи.
ГОСПОДЬ БОГ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
Являются ли принятые в Китае представления об окружающем мире сугубо китайскими? Предполагаю, что это далеко не так. Уроки, извлеченные из истории великих наций, - это те же уроки, которые вынесли для себя многие люди на Западе. Вообще многие из выступавших в фильме ученых были представителями западной мысли. И это отражает тот же образ мышления, которым в недавние годы руководствовались Германия и Япония.
Китайский подход к миру - сугубо практический, в нем отражаются контекст, интересы и восприятие китайцами самих себя как развивающейся страны. Несмотря на огромную тень, которую он отбрасывает на весь мир, Китай признает, что он все еще остается страной, где проживают сотни миллионов чрезвычайно бедных людей. И его заботы, соответственно, в первую очередь сосредоточены на развитии. Когда некоторым молодым китайским официальным лицам задают вопросы о правах человека, они готовы признать, что эти темы их мало волнуют - как если бы они считали такие темы роскошью, которую они пока не могут себе позволить. Несомненно, за подобным отношением стоит ясное понимание, что права человека в зарубежных странах связаны с правами человека в собственной стране. Если Китай начнет критиковать диктаторский режим в Бирме, то ему придется высказываться и по поводу своих собственных диссидентов.
Но в китайском взгляде на мир присутствуют и более терпимые культурные составляющие. Важность культуры часто переоценивается, особенно если она используется как фасад для политики, основанной на интересе. И все же между китайскими и западными (в особенности американскими) взглядами на мир имеются реальные и важные различия, и о них стоит упомянуть. Эти различия начинаются с Бога. В обзоре
