Ван Гэ, пустив коня вскачь, подъехал к мальчишкам и шуганул их. Ребятишки мигом исчезли. В душу Вана закралось нехорошее предчувствие. Он въехал в город. Возле уездного ямыня стояла непривычная тишина, хотя был час присутствия. Ван спешился. Из ямыня, что-то бормоча себе под нос, вышел старик — ночной сторож.
— Эй! — схватил его за рукав Лю Тысяча Цзиней. — Где уездный Хэ?
— Вчера поехал в Восточную деревню по какому-то делу, еще не вернулся.
Ван Гэ велел старику показать дорогу. Они выехали из восточных ворот, а через двадцать с небольшим ли увидели величественное здание, оказавшееся Храмом Грядущего Счастья. Жители уезда приходили сюда помолиться духам, которые являли им свою божественную силу.
— Там можно узнать! — проговорил старик, указывая на храм. — Когда начальник отправляется в деревню, он непременно останавливается здесь отдохнуть.
Ван Гэ слез с коня и вошел в ворота. Монахи, перепуганные воинственным видом гостя и его спутников, вооруженных сверкающим оружием, упали на колени.
— Где уездный? — спросил Ван.
— Он ночевал здесь, а утром в пятую стражу уехал… Куда, не знаю, — ответил монах.
Убедившись, что сторож ямыня сказал правду, Ван Гэ отпустил его и велел своим людям готовить обед, а еще нескольким воинам разведать все вокруг и узнать, где затаился уездный чиновник. Подошел час шэнь, а новостей все не поступало.
Встревоженный Ван приказал людям поджечь храм, который вспыхнул, как факел, и сгорел дотла. Отряд отправился обратно.
— Начальник! — обратился к Вану Лю Тысяча Цзиней. — Уездный хотя и скрылся, но в ямыне наверняка остались его жены и дети, которых надо взять в заложники. Он тогда мигом явится!
Ван Гэ согласился. Отряд подъехал к восточным воротам, но они почему-то оказались запертыми, хотя еще и не стемнело. Что произошло? Оказывается, сыщику, который, как нам известно, прикинулся убитым, удалось бежать из поместья и незаметно пробраться в город. Он рассказал о том, что случилось, уездному коменданту. А тот, позеленев от страха, приказал немедля закрыть городские ворота и приготовиться к обороне, а потом направил начальнику округа срочную бумагу о том-де, что Ван Гэ поднял мятеж, истребил много людей и что его следовало уже давно арестовать.
Тем временем Ван приказал поджечь ворота и готовиться к атаке. И вдруг невесть откуда налетел чудовищный вихрь, который поверг воинов Вана в смятение. Кобыла под Ваном, тревожно заржав, отпрянула назад и встала как вкопанная. Ван Гэ, вскрикнув от неожиданности, свалился на землю. Вот уж действительно:
Лю Цин, заметив, что хозяин упал с коня, бросился на помощь, но тот лежал недвижимый, будто мертвый. Лю Цин, обхватив его, посадил в седло и повел лошадь под уздцы. Оба Дуна ехали по бокам. У южных ворот им повстречался Ван Шисюн с отрядом из двадцати-тридцати человек с факелами в руках. Они прошли около двух ли, и Ван Гэ постепенно пришел в себя.
— Со мной произошло что-то странное! — воскликнул он. — Я увидел какого-то духа ростом в несколько чжанов. Он был в белом халате, а поверх — золотые латы. Сидел он на городской стене, а ноги свешивались до самой земли. Подле него толпилось великое множество воинов. В руках они держали стяги с надписью «Грядущее Счастье». Вдруг дух поддел меня ногой, и я свалился с коня. По всей видимости, божество прогневалось на меня за то, что я сжег храм, и послало эту напасть… Но все равно завтра мы вновь пойдем в бой, только дождемся, когда подойдут главные силы.
— Отец, ты еще ничего не знаешь, — проговорил сын, — от нас ушел Цянь. Видно, испугался, что оборона будет затяжной… А за ним потянулись другие. Из трех отрядов сейчас остался только один. Нам лучше вернуться домой и там обсудить, что делать дальше.
Слова сына огорчили и встревожили Вана. В это время они подъехали к лагерю. Гун, верный своему слову, остался на месте. В этом отряде по-прежнему находился и Го Цзэ, заключенный под стражу. Не помня себя от гнева, Ван Гэ поднял свой меч и рассек узника на две половины, после чего приказал отряду возвращаться в Конопляный Склон. Пока они шли по дороге, разбежалось еще много людей, и в поместье вернулось не больше шестидесяти человек. Ван Гэ был подавлен.
— Я всегда соблюдал верность и долг, — вздохнул он, — однако нашелся злодей, который оклеветал меня. Как я мог оправдаться перед властями? Оставалось одно — захватить этого чиновника Хэ и, узнав от него правду, смыть свой позор. Я когда-то мечтал, что с помощью удальцов-воинов, которых найму на казенные деньги, смогу навести порядок на берегах Чанцзяна и Хуайхэ и вычистить из ямыней казнокрадов и лихоимцев… Я думал и о славе, которая придет ко мне, и о милостях двора, которые последуют за те великие подвиги, что я свершу во имя Отчизны. Но, видно, планы мои никогда не сбудутся. Увы! Такова судьба!
Ван обратился к Гуну и воинам:
— Братья! Я многим вам обязан за то, что вы верно мне служили. Но вы знаете также, что свершивший преступление рано или поздно будет пойман и наказан. Поэтому я вам советую: свяжите меня и передайте властям. Жизнью я своей не дорожу, а вы, быть может, избежите наказания.
— Что ты говоришь, хозяин! — воскликнул Гун. — Ты был добр к нам, и мы всегда чувствовали твою заботу, поэтому нынче, в минуту смертельной опасности, мы останемся подле тебя! Не равняй нас с Цянем! Мы тебя не предадим!
— И все ж я повторяю, Конопляный Склон стал гиблым местом. Когда придут солдаты, отступать будет поздно. Вы сами знаете, что государственное дело — дело особое и пощады от властей не жди, как нечего ее ждать от тигра или удава. В общем, лучше вовремя схорониться. Может быть, Небо смилостивится, сохранит нить нашего рода, и мои потомки останутся здесь. Иначе, куда деться моей душе после моей смерти?.. — На глазах Вана навернулись слезы. Гун и другие воины, склонив головы, стояли в скорбном молчании. Ван Шисюн заплакал.
— Медлить нельзя! Утром сюда нагрянут государевы солдаты. Вы можете спрятаться на озере Небесная Пустошь. Там живет несколько семей рыбаков, на которых можно положиться.
Ван Гэ достал золото и жемчуг. Половину драгоценностей он сразу же отдал двум Дунам. Он велел им сменить фамилию и, переодевшись торговцами, идти в Линьань и рассказывать повсюду, что Ван Гэ не мыслил мятежа, а что его довел до бунта уездный Хэ. Словом, они должны объяснить людям, как произошла досадная несправедливость. Вторую половину драгоценностей Ван передал Гуну и попросил его укрыть трехлетнего внука в волости Уцзюнь.
— Начальство, конечно, решит, что я подамся на север, дабы связаться с врагами. Вряд ли им придет мысль, что я затаюсь где-то поблизости… А когда шум позатихнет, направляйтесь в Суйаньский уезд, что под Яньчжоу — к моему старшему брату Ван Шичжуну. Он вас приютит.
Оставались иноходцы, которых Ван решил подарить друзьям, но Гун от них отказался.
— Масти они необычной, их сразу приметят. На них далеко не уедешь!
— Чужим я тоже их не оставлю! — вскричал Ван и, подняв меч, зарубил любимых коней. Во многих местах поместья запылали костры, пламя взметнулось к самому небу. Освещенные багровыми отблесками, Ван Гэ и его друзья расстались, смахивая слезы, выступившие на глазах. Жена Шисюна, узнав о решении
