Не больше ясности у нас при анализе состава поручителей по З.И. Очине-Плещееву. Здесь ни об одном лице нельзя сказать с уверенностью, что он в 1566 г. служил в опричнине. В более позднее время из 29 человек опричников было семеро[979]. Это — З.И. и И.И. Очины- Плещеевы (самое раннее упоминание об опричных службах — осень 1567 г.[980], И.Ф. Мишурин (апрель — 1567 г.)[981], Н.И. Очин-Плещеев (январь 1569 г.)[982], В.И. Ильин-Молчанов (сентябрь 1570 г.)[983], У.В. Безопишин (1570 г.)[984] и упоминавшийся выше Н.Ф. Ртищев. Ссылка на корпоративную замкнутость опричников, навеянная рассказами иностранцев и летописей, не может считаться решающим аргументом при разборе поручных записей. Эти записи чаще брались по лицам, входившим в состав земщины[985].
Отсутствие среди участников Земского собора 1566 г. поручителей и других лиц из записей по И.П. Охлябинину и З.И. Очину-Плещееву может объясняться скорее тем, что большинство принадлежало не к дворовым детям боярским, а к городовому дворянству, и уже по одному этому не включалось в состав соборных представителей.
В первой из записей дворовыми детьми боярскими были сам И.П. Охлябинин (по Кашину), Ф.И. Хворостинин (по Коломне), Г.В. Хитрово (по Вязьме), Н.Ф. Ртищев (по Медыни). К государеву двору принадлежал отец В.А. Охлябинина (по Калуге) и И.Д. Овцына (по Белой).
В поручной по З.И. Очине-Плещееву, дворовому сыну боярскому по Дорогобужу, упомянуто трое дворовых детей боярских калужан (З.Б. Горбатый, Ю.Ф. Пушечников, С.И. Наумов), трое бежичан (И.И., А.И., Н.И. Очины-Плещеевы), двое вязьмичей (Г.В. и Н.В. Хитрово) и по одному из Медыни (Н.Ф. Ртищев), Каширы (П.И. Таптыков), Твери (А.Л. Гвоздев-Заборовский), Ростова (В.И. Ильин-Молчанов). Отец М.Т. Плещеева был дворовым сыном боярским по Владимиру. Кроме Медыни и Вязьмы, все названные города — земские.
Из 58 поручителей только о 12 можно уверенно сказать, что они в разное время были опричниками, причем лишь один из них наверняка был опричником в 1566 г. Состав лиц из поручных записей по И.П. Охлябинину и З.И. Очину-Плещееву не дает оснований для вывода о том, что на соборе 1566 г. опричники не присутствовали: во-первых, записи могли быть и не чисто опричными документами, а, во-вторых, большинство поименованных в них лиц принадлежало к городовому дворянству, т. е. уже по одному этому не включалось в состав соборных представителей.
Теперь следует обратиться к тексту соборного приговора и выяснить, в какой мере он дает основание для вывода о земском составе участников собора 1566 г.
Среди 17 бояр, подписавших приговор[986], обращают на себя внимание два лица: В.М. Юрьев и И.Я. Чеботов. Их прямое отношение к опричнине несомненно. Первого современники считали (наряду с А.Д. Басмановым) инициатором опричной политики[987]. Второй был известным опричником (в мае 1570 г.) [988], хотя о времени его перехода в опричнину прямых данных у нас нет.
14 бояр на соборе не присутствовали. Большинство из них выполняли воеводские и наместничьи функции. П.В. Морозов в июле 1561 г. был наместником в Смоленске[989] . Возможно, А.И. Ногтев был боярином у князя Владимира[990], а Ф.А. Куракин — в Новгороде[991]. П.С. Серебряный мог находиться «в полках» на театре военных действии[992]. В Юрьеве Ливонском в 1566 г. воеводой был близкий царю П.Д. Пронский[993]. Из бояр только двое, М.И. Вороной-Волынский и Ф.И. Умной-Колычев (опричник уже к концу 1566 г.), во время собора находились в Москве, но в соборных заседаниях не участвовали [994].
Отсутствие имен П.А. и Д.А. Куракиных (позднее казненных) объясняется тем, что после пострижения в монахи И.А. Куракина в феврале 1565 г.[995] ряд его родичей находились в опале. Возможно, в частности, что в «почетной ссылке» находились и двое названных выше Куракиных (на казанском и псковском воеводствах)[996] .
По неизвестным причинам не названы братья Я.А. и Л.А. Салтыковы (последний опричником стал лишь к 1570 г.[997]. Только один явный опричник, А.Д. Плещеев- Басманов, не присутствовал на соборе. Но он вообще после октября 1564 г. не выполнял никаких разрядных и сходных с ними служб.
Итак, из разбора состава бояр нельзя сделать вывода о какой-либо «дискриминации» опричников. То же следует сказать и в отношении окольничих. На соборе присутствовало трое окольничих[998]. Не было на соборе шестерых окольничих; все они (кроме И.И. Чулкова) были опричниками, но время поступления их в «царскую гвардию» остается неясным. З.И. Очин- Плещеев, как уже говорилось выше, среди опричников упоминается лишь в сентябре 1567 г. Тогда же впервые названы опричниками окольничие В.П. Яковлев, В.А. Сицкий и В.И. Умной-Колычев[999]. Если о первых двух более ранних сведений об их разрядных службах нет, то В.И. Умной-Колычев в марте 1565 г. и несколько позднее получил ряд воеводских назначений в Коломне, Торопце и т. п.[1000], которые не дают оснований считать его опричником. Еще позднее, осенью 1570 г., опричником стал Н.В. Борисов[1001]. До этого, в 1566/67 — 1569/70 гг., он упоминается в земских разрядах и ведет большую земскую деятельность[1002].
Явились на собор и высшие дворцовые чины. Здесь были дворецкий Н.Р. Юрьев, казначей H.A. Фуников-Курцев, печатник И.М. Висковатый. Правда, особенно приближенных к царю дворцовых деятелей- опричников (кравчий Ф.А. Басманов, оружничий А.И. Вяземский, ловчий Г.Д. Ловчиков, думный дворянин П. Зайцев) на соборе незаметно.
Из шестерки думных дьяков только Иван Ишук Бухарин-Наумов может быть прямо связанным с опричниной: во всяком случае уже в 1569 г. он числился опричником [1003], однако он же ведал земским Белоозером в 1568 г.
Во второй группе дьяков и приказных людей приговора 1566 г. поименовано 33 человека. Среди них только один дьяк в 1569 г., несомненно, был опричником. Это — Д.М. Пивов[1004]. Но о его деятельности в 1565–1568 гг. данных у нас нет. Зато отсутствуют упоминания о восьми опричных дьяках. Федор Рылов уже в ноябре 1565 — июле 1566 г. возглавлял опричную (Каргопольскую) четь[1005]. С августа 1566 г. его преемником стал Дружина Владимиров[1006], который в июне-июле 1566 г., вероятно, был еще вторым дьяком Посольского приказа[1007] , т. е. мог и не входить в состав опричников. По мнению В.Б. Кобрина, он определенных функций не имел[1008]. Дворцовый дьяк Петр Григорьев уже в феврале 1566 г. выдавал «из опричнины» жалованные грамоты[1009]. О службе в опричнине дьяков Н.С. Путилова (сын Путилы Михайлова), В.В. Дядина, Т. Нардуковаи Л.В. Ефимиева (конюшенного) сохранились сведения осеннего разряда 1567 г. О их деятельности в 1565–1566 гг. мы не располагаем никакими данными[1010]. Наконец, трудно сказать, когда стал опричником приближенный, по словам Штадена, к царю дьяк Осип Ильин[1011]. К сожалению, не сохранилось прямых сведений о деятельности в 1562–1568 гг. дьяка У.Л. Пивова, который в 50-х годах возглавлял приказ Большого дворца, а с 1569 г. был опричным казначеем. По предположению П.А. Садикова, он мог быть в это время печатником[1012].
Конечно, в приговоре отсутствуют не только опричные дьяки. Нет, например, ни известного дьяка Юрия Сидорова, который в 1562–1569 гг. находился в Пскове, ни дьяка Казарина Дубровского, нет также дьяка Григория Шапкина и многих других.
Фрагментарность сохранившихся источников не позволяет и на этот раз сделать категорический вывод о специальной «дискриминации» опричников на соборе 1566 г. Некоторые опричные дьяки могли отсутствовать потому, что находились в Александровой слободе, будучи заняты текущими делами по устройству государева двора.
