На дворе что-то загрохотало.
Зал немедля взорвался хохотом, братаньем, хмельными аплодисментами и улюлюканьем. Большинство завсегдатаев “Хвостов и копыт” знали Максимуса не первый год. И были рады, что кто-то не поленился дать негодяю укорот.
Глава 14. Драка
Дрон, кулачный боец с рыночной площади
Тем временем со сцены уже вовсю пели – пузатенький солист с блестящей розовой плешью и пальцами-сардельками исполнял нехитрый деревенский репертуар.
Про девушку, которая ждала охотника всю долгую зиму, подбрасывая в костер хворост.
Про отряд бесстрашных бойцов, который штурмовал негодяйский замок и погиб в полном составе.
Про калину, которая склонила ветви к самой земле и шепчет что-то такое очень романтичное.
До поры до времени певец не удостаивался особого внимания жующих.
Как вдруг, когда дело дошло до модной в том сезоне песни про Леди Удачу, которая целует только смелых, в трактире вспыхнула танцевальная искра. Тем более, что раскачивающий, плавный ритм песни располагал к медленным парным перетаптываниям.
Первым, к удивлению Рутгера, со своего места решительно поднялся Злой Охотник.
Демонстрируя армейскую выправку, он, прямой как палка, подошел к Фриде.
И, с галантным поклоном до земли, пригласил ее танцевать.
Девушка, опешив от неожиданности, тут же согласилась.
Инициативу подхватил Дитер – он в мгновение ока оказался возле атаманши Гиты и, чмокнув ее пухлую, унизанную перстнями ручку, позвал ее покружиться.
Третьим поднялся один из учеников и собутыльников веселого охотника – тот, волосы которого были смазаны жиром и разобраны на центральный пробор.
Он подбежал к столику адорнийцев и с экстатической улыбкой сделал танцевальное предложение одной из спутниц “принца”.
Та, пожеманничав для виду, все-таки согласилась. И вот уже весь трактир смог наслаждаться ее грациозными движениями и красотой ее точеной фигурки, выгодно подчеркнутой покроем разноцветного шелкового платья.
Меж тем, если не считать дочерей трактирщика (полурысей, что было известно не одному только Иманду!) женщин в зале оставалось совсем немного. Прямо скажем, всего одна.
Это была вторая спутница адорнийского принца, высокая брюнетка со сложной прической, щедро украшенной бумажными цветами.
Она, пожалуй, уступала в красоте своей уже занятой подруге. Но все же совсем чуть-чуть. И уж конечно во всем превосходила, скажем, подавальщицу Иллу.
Поэтому Буджум, которому хмель в тот вечер особенно коварно ударил в голову, решил не тратить время зря.
Одним мощным прыжком он покинул лавку и, развернувшись вокруг своей оси... нос к носу столкнулся со вторым подмастерьем веселого охотника!
Подмастерье был пьян не менее Буджума – по крайней мере, свою шляпу с длинным фазаньим пером он снять так и не удосужился.
Тот уже нависал над второй спутницей адорнийского принца. И, полностью игнорируя появление Буджума, громоздил слово на слово:
– Красавица! В ваших роковых глазах я вижу готовность танцевать со мной до утра! И эта готовность невероятно льстит мне!
Адорнийский принц принялся что-то сбивчиво объяснять.
Было видно, что он не только не желает, но и боится конфликта. И в то же время преисполнен мягкой решимости ни при каких обстоятельствах не дать в обиду свою спутницу!
– Видите ли, дорогой друг, – частил адорнийский принц, – госпожа Тейя Эмель очень устала! И вдобавок, опечалена случаем, который имел место подле виадука – на нас напали огневики... Тейя Эмель натерпелась страху... Теперь она хочет лишь одного: доесть свой ужин и как следует отоспаться...
Подмастерье веселого охотника бормотал в ответ какую-то цветистую чушь.
И пока он ее бормотал, Буджум наливался праведным гневом.
Его прорвало так же внезапно, как июньскую грозовую тучу – ослепительной молнией.
– Ты, походу, совсем охренел, брат! – рявкнул Буджум. – Разве не видишь?! Не хочет девка с тобой танцевать! А раз не хочет, отойди в сторонку и не мешай другим попытать счастья! Не видишь, что ли: девка в зале последняя!
Адорнийский принц удивленно поднял брови. И испепеляюще поглядел на Буджума.
– Я попросил бы не называть мою прекрасную спутницу, госпожу Тейю Эмель, “девкой”, – заметил он ледяным тоном.
Но остудить пыл Буджума одним лишь тоном было уже невозможно.
– Да какая разница, как ее называть?! Есть ведь поговорка: называй хоть хомутом, только на коня не вешай! А я ее, спутницу твою, ни на кого и не вешаю! И вообще, пусть твоя девка мне сама скажет, желает она танцевать или нет! Потому что в песне этой про Леди Удачу осталось всего два куплета. А значит,
