Рутгер. – Но, не смею вас обманывать, в ваше поместье меня привела случайность, не имеющая никакого отношения к тому, что мы оба с вами так любим и ценим... И имя этой случайности – Голубой Шар.
Лорд Бэскет буквально окаменел. Его лицо побледнело. А взгляд стал взглядом обремененного хлопотами домохозяина.
– Голубой... Шар? Но откуда... Откуда вам известно о том, что у меня он... есть?
– О, не беспокойтесь! Я не имперский лазутчик! И я бы никогда не узнал о вашем шаре, если бы, спасаясь от погони, не вскочил в один подобный шар, располагающийся в Праймзоне! Я вошел в шар там, посреди Праймзоны, а вышел – здесь! Среди ваших вечнозеленых лабиринтов, пленительно мягких лужаек и романтических беседок!
– И что же вы хотите теперь от меня, беспокойный и говорливый юноша?
– Я хочу, чтобы вы отправили меня в мой родной Данзас. Ведь, насколько я знаю, в нашей с вами родной империи в различных местах расположены несколько других Голубых Шаров! С которыми, вполне может быть, связан ваш Голубой Шар!
– Если бы вы знали о моем шаре то, что знаю я, вы бы никогда не стали просить меня о таком странном одолжении, больше похожем на медвежью услугу, – вздохнул лорд Бэскет, снимая парчовый жилет.
– В самом деле?
– Да. Дело в том, что тот шар, который стоит в моем кабинете, имеет номер девять. И, как установили мои ученые , ему присуща одна странная особенность. Он отправляет человека, который взыскует волшебного перемещения, вовсе не к тем шарам, к которым этот человек хочет – как, к примеру, шары номер один или два. И не туда, где стоит следующий по номеру шар – как делают шары с номерами о третьего по шестой. А туда, куда, как думает шар-девятка, этому человеку больше всего нужно попасть! Туда, где свершится его судьба!
– Какая еще судьба? – подозрительно переспросил Рутгер.
– Вот именно! Какая? Ах, если бы я знал ответ на этот вопрос, – наморщив лоб, произнес лорд Бэскет, – то, возможно, и отважился бы однажды воспользоваться волшебными свойствами этой баснословно дорогой вещи... А так, мне, отцу восьмерых дочерей, не с руки подвергать риску благополучие моих близких, моих героев и слуг ради того, чтобы просто узнать, а какого же мнения этот шар-девятка о моей судьбе, о моем предназначении и о том месте, где в данный момент я должен находиться? Такие вещи – они для молодых. Для таких, как вы...
– Не так уж я и молод! – ершисто заметил Рутгер.
– Но даже и на вашем месте я бы триста раз подумал! – проигнорировав кокетливую ремарку Рутгера, продолжал Бэскет. – Может быть, чтобы вам легче думалось, я кликну кого-нибудь из слуг? Пусть принесут нам по чашечке пряного крюшона?
– Отчего бы и нет? От крюшона я не откажусь! – легко согласился Рутгер. – Тем более, что, помимо шара, который, признаться, мне до ужаса надоел, меня интересует устройство ваших машин и механизмов – благодаря которым над вашей сценой пролетают такие элегантные грозовые облака!
Они сидели в мягких креслах, под сенью трехсотлетних миртовых деревьев и слушали журчание фонтана что украшал окрестности обсерватории, а по совместительству излюбленного места отдыха, лорда Бэскета.
Трое слуг скучали в отдалении. На подносах, что держали они, теснились угощения и напитки. Слуги ожидали лишь побудительного жеста господина! Однако господину было явно не до жестов. Он пел соловьем!
– И вот, мой юный друг, когда я узнал, что моя прима по имени Фарина, моя пышногрудая богиня, слегла с золотухой, и что ее дублерша сбежала с моим конюхом, я принял решение: лично заменить ее в этом представлении! Ведь я прекрасно знал весь текст! Даром что ли я репетировал с ней от заката и до рассвета?! Я надел лучшие одежды своей покойной супруги, как следует насурьмил глаза, надел парик с белокурыми локонами и, натолкав побольше ваты в лиф... смело вышел на сцену! Клянусь здоровьем моих дочерей, я доиграл спектакль до конца, так ни разу и не запнувшись! Правда, к концу я так устал говорить тоненьким девичьим голосом, что два дня кряду отлеживался в своих покоях и не принимал даже лекаря! Но главное: никто и не заметил подмены! Зрители выли от счастья! Они скандировали “Фа-ри-на”! Ведь пьеса и впрямь была великолепной! Вот так и вышло: я, в свои сорок, сыграл взбалмошную лесную нимфу не хуже, чем великая Фарина! А был еще случай...
Рутгер, который с неослабевающим вниманием слушал темпераментные рассказы лорда Бэскета, отхлебнул еще крюшона, предвкушая новую историю.
Однако рассказать ее речистый лорд не успел. Потому что во внутренний дворик обсерватории, беспардонно расталкивая охрану и слуг с подносами, ворвались... Буджум с Имандом!
Буджум явно не отказал себе в удовольствии выпить кружечку-другую местного пивца. . Он просто-таки лучился силой и бодростью!
Впрочем, судя по его безумному взору, употреблять полученные силы во благо человечеству Буджум не планировал. Молниеносец был явно чем-то рассержен, а может даже и испуган!
А вот охотник выглядел выжатым, обессиленным и не на шутку озадаченным чем-то, что осталось позади.
– Лорд Данзас! – воскликнул Иманд. – С Голубым Шаром творится что-то неладное! Он плюется сгустками синего огня! Его совершенно невозможно утихомирить! И более того: опасаюсь, что он взорвется!
В подтверждение слов Иманда из-за живой изгороди донеслось громкое шипение. А затем в небо взлетело нечто, похожее на вялую огненную шутиху.
Счастливая улыбка тотчас же сползла с лица Рутгера.
Стоит буквально на минуту расслабиться, и все вокруг грозит взорваться!
Справедливо ли это? Конечно нет!
Иманду вторил Буджум. Скроив жалостливую мину, он воскликнул:
– А Фрида все никак не просыпается! Что мы только ни делали! И водой ее поливали! И нюхательную соль под нос совали! Я даже поить ее пытался! Из бутылочки. Как новорожденную... Шелти говорит,
