…Святой Чинары сидел Ходжа Насреддин и в руках у него был малый перочинный китайский нож для разрезанья бумаги яньаньской белой как баранье молодое сало…
И великий старец ковырялся ножом ничтожным в исполинской коре Святой Чинары…
Тогда нагая Цаган Чинара Шаванна сказала изумленно:
…мудрец веков! о слава тысячелетий! о бессмертный наездник погонщик ночных дев и жен бесчисленных!..
Ты приготовил вино в пиалах?..
Ты приготовил курагу и орехи?..
Ты зарезал ягненка курчавого как островок как курчавая вечная сладчайшая ночь меж моих и уже твоих твоих ног ног ног?..
Ты приготовился покинуть этот бренный тошный скучный мир кратчайшим сладчайшим путем меж моих и твоих уже твоих покорных похоронных белых как саван но лакомых ног ног ног?..
Тогда Ходжа Насреддин улыбнулся и тихо сказал покорно:
…сладчайшая! Я приготовил вино и курагу и орехи и зарезал ягненка…
Тогда Цаган Чинара шепнула улыбаясь:
…мудрец веков!..
А что ты делаешь этим бедным жалким убогим ножом?..
Тогда великий суфий улыбаясь тихо уронил:
— Эта древняя Чинара не пускает солнце в окно кибитки моей… и я решил ее спилить…
Тогда Цаган Чинара вдруг закричала в кромешной ночи всех горных кишлаков:
— Мудрец! но разве можно перепилить тысячелетнюю исполинскую
чинару этим убогим перочинным ножом?!
О!.. О! О! О!..
И тут вдруг вдова Цаган Чинара Шаванна увидела улыбку великого острослова и все поняла…
И прозрела и устыдилась наготы своей…
И померкла нагота ее…
И перестала светить в ночи одна одна одна…
И тут из-за гор вышла нагая луна и все горы и долины исполнились лунного несметного переливчатого отборного серебра…
И тогда стала вдова стыдливо прятаться за Святую лунную Чинару…
И тогда великий мудрец что-то сокрушился опечалился объятый печалью вдовы и вдруг неожиданно для нее и для самого себя бросил нож в пыль и шепнул ей:
— Нет у меня ни вина ни орехов ни кураги ни ягненка но есть зеленый чай и лепешка…
Пойдем в кибитку мою…
Вдова сестра мать дочь родимая одинокая моя…
Святая Чинара Белая моя моя моя…
Тогда он зарыдал и она зарыдала… радостные… веселые…
О Аллах!..
…не в Святой Книге сказано: «Жены — одежда наша… а мы — их одежда…»
О Аллах!
А это было осенью.
А река Фан Ягноб плыла текла текучими чистодонными чистопородными изумрудами в золотых осыпающихся чинаровых ореховых брегах брегах брегах садах садах…
А осенью река стареет и замедляет теченье
Но у бухарских тугайных златокожих спелокожих спелоногих бархатистых ханских оленей осенью гон и они ослепленные отягченные носятся витают вдоль рек стареющих.
…человеков весь год гон гон гон
Ах Аллах!
Ах бедные вечногонные человеки!..
Кишлачная вселенская юная плясунья Шарора
…Айх!… в вечноизумрудном арчовом тысячелетнем таджикском кишлаке Фан-Ягноб где живут таджики согдийцы с бирюзовыми доверчивыми ягнячьими душами и глазами…
Айх! Аллах! в этом кишлаке жила и нынче дышит и живет девочка Шарора!
Айх! с малых своих лет с малых своих бешеных кривых сайгачьих ножек стала стала Шарора плясать витать летать над землей под удары кишлачной слепой дойры…
Айх! и жители кишлака стали замечать что когда девочка плясала неистово на козьих своих опьяненных ножках безумных, как горные весенние ручьи бегущие с талых гор гор гор — стали падать с гор окрестных скалы и камни…
И начинались срывались сели оползни…
И обильные камнепады скакали…
И они могли забить замести завалить насмерть навек кишлак Фан Ягноб.
А когда девочка плясала в ночах на крыше своей глиняной лунной окраинной муравьиной кибитки — тогда начинались в небесах буйные тучные звездопады и они густо несметно обсыпали кишлак и окрестные горы переполнялись доверху падучими еще дышащими звездами что ли…
Айх!
Шарора плясала на глиняной лунной крыше обсыпанная озаренная вселенскими вспыхивающими звездопадами…
Айх!
Но потом начинались землетрясенья и сели и наводненья ночные и рушились града и кишлаки и с дальних вершин Памира и Тянь-Шаня и Заилийского Ала-Тоо сходили пылкие снежные погибельные лавины погребая человеков…
Айх!
Тогда седые старцы всех седых фан-ягнобских кишлаков собрались и запретили Шароре плясать.
Старцы сказали мудрецы:
