— Ду-ду-ду! — вступили в бой бэтээры, разнося что-то вроде круглой палатки, вокруг которой собрались эти… разные почему-то. Одни — уже привычные длинные и тощие в синем, другие — невысокие, приземистые в коричневом. Впрочем, снарядам калибра 50 мм было все равно до видовой принадлежности тех, кого они ранили и убивали.
Группа товарища полковника бросилась через реку… упал, сраженный случайной пулей, Петро Усольцев, Дарма Бандеев подхватил его, сорвал рюкзак с его плеч, отбросил тело… пробежав по берегу канавы, бойцы обогнули большую, метров десять в диаметре, полусферу — и наткнулись на готовую к бою охрану объекта — двух бухулдэшек с непонятными карабинами. Василий Григорьевич упал на землю, прокатился боком вперед, уходя от выстрелов, подсек одного синего и худого, вскочил, сунул нож под ремень каски второму… из восьми ребят, что пошли с ним, остались четверо. Саян, Вадим Сыбенов и Петя Семенихин лежали. Дверь в полусферу меж тем начала опускаться.
— Стоять, сука! — товарищ полковник заклинил ее трофейным оружием и в кувырке ушел вперед. — За мной! Ыыыы!
В полукруглом помещении, открывшемся за небольшим тамбуром (вторую дверь на всякий случай заклинили тоже, Дарма остался охранять, перебросив рюкзак Сергею Дармаеву), находилось нечто, похожее на экран на короткой стойке, по которому бегали непонятные огоньки. Двух небольших волосатых человечков в коричневом прибили походя.
— Хыы, — тяжело выдохнул Василий. — Что одни построили, мы всегда… — приклад инопланетного ружья опустился на нечто, похожее на клавиатуру… — Херачим тут все, взрываем и уходим!
…Из разворошенного лагеря противника за машиной Юркиных вырвалось два бронетранспортера, открыли огонь танки. «Пока не попадают, — подумал Александр. — Но это ненадолго».
— Саня, стоп! — крикнул брат Федя. — Нна! Нна! Ходу, снарядов нет, батя, давай!
Все же стреляли из своих пушек бухулдэшки лучше, чем только-только освоившиеся с новым оружием люди — и, проскочив по трассе около километра, БТР был подбит. Бабахнуло крепко — энергия двигателя освободилась, оставив большую воронку. Остановившиеся на ее краю (инерцию никуда не денешь…) бронетранспортеры врага получили в правые борта от затаившихся в кустах машин засады. Выманить всех из лагеря, конечно, не удалось — но все же Юркины погибли не зря.
— Идем к нашим, напрямую! — скомандовал Содном, и два бэтээра начали подниматься на вершину холма. У них оставалось еще по 50 снарядов на ствол. Потратить их без толку они вовсе не желали.
Когда в лагере бухулдэшек начались шум, грохот и нестроение, Анатолий поднял своих.
— Огонь! — бухулдэшки, разбегающиеся под разрывы снарядов, начали падать и от выстрелов своих же ружей. Шипящие гулкие звуки в суматохе боя были почти не слышны… — Вперед!
Семь человек бросились к большой, метров семь в диаметре, яме, на дне которой стояла блестящая полутораметровая сфера. На ходу Толя перебросил ружье за спину, выхватил инопланетянский меч… — Нна! — все же в ближнем бою от холодного оружия нельзя отказываться!
В яму спрыгнули трое, обложили полусферу бутылками, подожгли фитили — и полезли наверх по покатым, покрытым металлом склонам.
Бухулдэшки, похоже, опомнились — явно это были не те насквозь беспечные придурки, что приперлись в райцентр. Вспыхнул подбитый снарядом из танковой пушки БТР Соднома, свалился во вторую яму, рванула боеукладка… собравшись небольшими группами, враг прорывался к своей бронетехнике, вот завелась одна машина, вторая…
«Сейчас нам звездец, — холодно и отстраненно решил Анатолий. — Но мы им еще…»
…Василий Григорьевич засунул в дыру в полу, рядом с разбитой панелью, пакет с аммоналом, воткнул в него детонаторы, рванул к двери, разматывая телефонный кабель, грамотно уложенный покойным Петро… по идее, тридцати метров провода должно было хватить.
— Бегом, бегом, уходим! — свалившись за край вырытого за ночь бухулдэшками котлована, у среза воды, он замкнул контакт взрывмашинки.
Не все успели. Взрыв, послуживший сигналом к отступлению, и еще один, последовавший минут через десять, после которого над рекой поднялось грибообразное облако, — многим просто не позволил оторваться, к тому же маршрут отступления для трех групп был перекрыт — враг опомнился, открыв отсечный огонь. Пришлось уходить через реку, бросив последний БТР, вниз по реке и к Иркуту, мимо моста. Над Нураем стояло знакомое по фильмам облако… матерился полковник, поймавший на отходе пулю в совсем не героическое место, несшие его хохотали сквозь слезы и тяжелое дыхание — такого они не слышали давно, а то и вовсе. Анатолий старался не задевать за висящую на перевязи, противно мозжащую левую руку, за спиной его висели ружье и два меча в ножнах — с паршивой овцы хоть шерсти клок, братцу подарок будет… или сыну, все равно через Еловку уходить…
Около моста через реку, у сожженной деревни Сергей Дарбаев, ведущий людей, остановился и прислушался.
— Гадом буду, а ведь это из КПВТ стреляют! — удивленно сказал он.
Остатки сводного полка иркутян, обошедшие укрепления бухулдэшек по руслу реки Хабартуйка и прямо по рельсам Кругобайкальской железной дороги, смяв слабые заслоны на второстепенном направлении, ударившие во фланг усиленного батальона захватчиков, добивали противника…
Великолепно задуманная, грамотно спланированная, разумно оснащенная операция по захвату Восточной Сибири была сорвана.
Сергей Ким
Сентябрь
Порой, оглядываясь назад, мы понимаем, насколько были слепы. Насколько тщетны были все наши метания и в плену каких иллюзий мы находились. Видим, что плата по счетам была неоправданно высокой и что могила, в которую нам предстоит лечь, выкопана нашими же руками.
Но у нас всё-таки есть куда оглядываться, стоя в конце пути. Пускай обрывается под ногами разметка, начертанная кровью друзей и врагов, нашей собственной кровью. Пускай. Теперь уже всё неважно — мы прошли по этой дороге до конца. Путь завершён. Финишная лента порвана, и впереди остался только пьедестал.
Жаль, что я не увижу, чем это всё закончится.
Но остановившись в одном шаге от цели, я просто обязан идти вперёд, несмотря ни на что. Повернуть назад означает сгинуть самому и подвести всех тех, кто… Кто? Кто они? Не помню… Странно, но сейчас я не могу вспомнить ни одного лица. Странно… Да, странно, но не страшно.
Ещё совсем недавно я думал, что ещё не разучился бояться, а просто умею управлять своими страхами. Чушь.
Бояться глупо. Чем сильнее мы подавляем это в себе, тем сильнее становится «запах» страха. Наверное, именно поэтому я и сумел дойти до конца — у меня, можно сказать, больше нет этого запаха. Теперь я ничем не отличаюсь от руин или металлолома, раскиданного по всему «Сентябрю». Хотя нет, скорее уж, я — перекати-поле. Но совсем скоро ветер стихнет, и придёт время сходить.
«Станция Конечная».
Главное — не пропустить свою остановку. Маршрут не кольцевой, и на обратный путь у меня денег уже нет. И проездной уже давным-давно просрочен…
Но пока что у меня есть ещё немного времени. Чтобы подумать. Чтобы вспомнить. Нужно помнить. Хоть и началось это совсем недавно… Или давно? Впрочем, неважно.
К самому началу возвращаться смысла нет. Лучше найти эту самую… как там Николай говорил? Точка
