генеральскую фуражку и, зачем-то, шашку.
— Ну вот — органы правопорядка выглядят прилично, — констатировал Джелат, придирчиво оглядев меня со всех сторон.
— Что, мужики, пошли? — спросил Кенарь.
Он стоял в генеральском мундире, но без погон, и за плечом висела совершенно неположенная для такого костюма «муха».
Ветераны двинулись к выходу. Я поспешил за ними, гадая, что же такое могло случиться, что надо было переодеваться в «парадку»? Неужели?..
— Ты, парень, чувствуешь, какое событие сегодня намечается? — толкнул меня в плечо Фудзияма. — Капитуляцию идем принимать, понимать надо…
Капитуляцию? Все кончится, и можно будет снова жить спокойно?.. Нет, не может быть, не верю!..
На станции метро нас ждал мотовагон. В него закатили тележку с контейнером, тележку с пленным инопланетником, а затем зашли сами. Ехали в полном молчании, придавленные ожиданием великого, на самом деле ВЕЛИКОГО события…
На «Площади Революции» мы вышли и двинулись наверх. Каким-то чудом Штабу Сопротивления удалось запустить один из эскалаторов, и мы поднялись, не утруждая ноги. На выходе стояли суровые мужики, один из которых козырнул и доложил:
— Все чисто. Прибыла одна тарелка. «Носачей» и «карпов» нет, только один «попрыгунчик». Наши умники готовы перехватить его управление в любой момент…
— Отлично, — кажется, это Кенарь сказал. — Пошли, мужики…
Кремль, как ни странно, почти не пострадал. Только на Спасской башне покосилась шатровая крыша да нет флага на Кремлевском Дворце. Над Красной площадью гулко раздались наши шаги. У Лобного места стояла тарелка…
— Люди. Вы привезли контейнер. Что вы хотите взамен? — голос из невидимых динамиков больно ударил по ушам, но оставался таким же писклявым, как и у пленника.
— Чтобы вы убрались отсюда раз и навсегда! — четко произнес Кенарь. — Забирайте ваших зародышей и проваливайте. И чтоб больше мы вас не видели!
После долгого молчания писклявый голос ответил:
— Хорошо. Мы уходим.
— И оставляете нам всю наземную технику. Всех «носачей», всех «карпов», всех «глазастиков» и половину «тарелок».
— Согласны. Мы уйдем на этой тарелке. Остальные — ваши.
Кто-то из ветеранов что-то быстро заговорил в микрофон. Потом поправил гарнитуру, выслушал ответ:
— Все честно. Во Внуково наши принимают технику. «Умники» визжат от счастья…
Двое парней почетного караула толкнули вперед тележки. Из тарелки вылезли четыре головастых фигуры в скафандрах. Трое из них ухватились за тележку с контейнером и чуть только не бегом поволокли ее внутрь. Потом забрали пленного.
Четвертый инопланетянин стоял перед нами. Спокойно, бесстрастно он произнес:
— Мы уходим навсегда. Но через пятьдесят оборотов вашей планеты вокруг звезды сменится наше поколение. Они, — жест в сторону тарелки, где исчез контейнер, — могут вернуться. И тогда мы будем умнее…
— Возвращайтесь, — спокойно сказал Джелат. — Вы бы нашу историю сперва поучили. К нам вообще много кто приходил. Татары, шведы, французы… Гитлер вот… Короче: добро пожаловать!
…Тарелка улетала. Она уносилась куда-то далеко и растворялась в безоблачном небе. Мы стояли и смотрели ей вслед…
— Так, ну че стоим? Давай, мужики, двинулись. Нам еще здесь все чинить надо. И приготовиться к возможной встрече. Полста лет — срок-то совсем маленький. Поторапливайся. Чтоб им и в самом деле было «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!»
Александр Ершов
Межзвездная саранча
Вставать ну совершенно не хотелось! Пусть самочувствие моё и было вполне пристойным после вчерашних посиделок в баре «Три поросёнка», но мягкий шелест дождя за окном навевал дремоту. Ну уж нет, хватит, расслабон перед выходом в поле до хорошего не доводит!
Энергично скинул одеяло, перекатом свалился на тёплый ковролин, уже на автомате подхватывая с прикроватной стойки пояс с грузами. Пока докатился до стены с тренажёром, пояс занял своё привычное место, и я уже в полной готовности занялся утренней разминкой. Через полчаса, взмокший, но довольный своей формой, в темпе поскакал в душевую, по дороге закинув в микроволновку дежурный завтрак и тыркнув в клавишу запуска кофеварки. Пока я плескался под тугими струями то горячей, то ледяной воды, кухонная автоматика отработала на «ять» свои несложные обязанности, и кухня встретила меня привычным ароматом кофе. Сервировать что-то особое для вполне обычного приёма пищи, как любил выражаться наш бывший ротный в бытность мою служивым, ещё в той, начинающей забываться жизни до бардака, который какой-то из выживших умников обозвал Вторжением, я не стал. Рядовой выход, обычный поиск на среднем радиусе от Посёлка, чего уж тут изысками заниматься. Вот отнесу только долю Напарнице, по вечно женской привычке весьма неодобрительно относившейся к мужским сборищам с принятием «на грудь», и можно будет заняться экипировкой. Хотя тоже рутина, всё давно готово, снаряга и оружие у меня всегда в порядке, даже после самых тяжелых выходов первым делом привожу свой арсенал в полную готовность, пусть и живу теперь в одном из самых спокойных мест на Земле.
Забрал тарелку с завтраком для Марии, налил молока, ни в коем случае не из холодильника, а из бутылки, которую прихватил по дороге из душа вместе с газетой на крыльце, где её оставил внук тёти Веры, державшей в ежовых рукавицах не только своего муженька, но и парочку коров. Вот такая привереда у меня напарница, предпочитает домашнее молоко, хотя уже больше года, как наладили старый молокозавод, и большинство жителей у нас затаривались теперь разными сметанами-кефирами в поселковом магазинчике, который по старой привычке называли «супермаркетом». Хотя какой из него супер… разве сравнить его с теми стеклянно-металлическими громадами, что остались более-менее целыми в безлюдных трущобах больших городов! Ладно, это всё лирика. Вежливо стукнув пару раз в дверь комнаты Марии, я вошёл к ней.
— Доброе утро!
В ответ, как и ожидалось, только довольно равнодушный взгляд, который тут же снова вернулся на уличный сырой пейзаж. И ведь знает, что я никогда не позволяю себе лишнего накануне работы, и повод оказался вполне достойным — Лаврентий-младший вчера проставлялся по поводу перевода из учеников в штатные Охотники, так не лениво же ей лишний раз свой норов показать! Одно слово — женщина, все они такие, с самых малых лет желают, чтобы по-ихнему было. Ну, может, это я и перегибаю слегка, учитывая не самый удачный опыт собственной семейной жизни в не таком уж далёком прошлом. Но, как опять же говорил ротный: «Тенденция имеет место быть, невзирая на уставы, а даже им вопреки». Ладно, перетерпим, не первый, да и наверняка не последний раз — на работу в поле это совершенно не влияет. Стоит нам выйти за дверь и закинуть свои тушки в бронеавтобус патрульной группы, как все домашние дрязги остаются за его синеватыми, толстенными стёклами. Опять же, проверено не единожды, и мы оба знаем, что там, где обе наши жизни (и не только наши) зависят от полного доверия друг другу, умения понимать напарника с полувздоха, лишнее, домашнее, улетучивается. Оставив посуду на столике, не удержался, подошел к окну, на широченном подоконнике которого напарница проводила большую часть
