недоступный всего несколько лет назад. Раньше мои запасы хорошего кофе зависели от того, что удавалось приобрести во время редких поездок в Боготу, столицу Колумбии. В крайнем случае приходилось довольствоваться тем ужасом, который предлагали в местном гастрономе. Сейчас Starbucks есть на каждом углу. Дома, чтобы хорошенько взбодриться, я готовлю кофе в дешевой кофеварке-эспрессо.
Мы живем во времена потрясающей технологической революции. Я уже говорил, что экономический рост не объясняется только накоплением физического капитала. В значительной мере рост зависит от других факторов. И одним из таких факторов являются технологии.
Мой компьютерный модем в двадцать два раза быстрее, чем модемы двадцатилетней давности [1]. Всего с 1991-го по 1999 г. средняя цена одного мегабайта жесткого диска упала с пяти долларов до трех центов [2]. Вычислительная мощь на один вложенный доллар за последние два десятилетия выросла в 10 ООО раз. Зато стоимость пересылки информации по оптоволокну за тот же период снизилась в тысячу раз. А использование полупроводниковых приборов на единицу ВВП в США выросло с 1980 г. в 3500 раз. В 1981 г. Интернет объединял 213 компьютеров. Теперь их 60 миллионов [3].
И такие потрясающие скачки произошли не только в сфере высоких технологий. С 1970-го по 1994 г. удвоились урожаи пшеницы; урожаи кукурузы и риса тоже подскочили — на 70 и 50 % соответственно. Урожаи злаковых культур в Азии продемонстрировали еще более удивительный рост, утроившись за последние сорок лет [4]. Промышленность стала более эффективной. Появились новые технологии вроде системы управления запасами «точно вовремя» и машин с числовым программным управлением. Поразителен прогресс в здравоохранении. Например, лечение психических расстройств — таких, как ши зофрения и депрессия, значительно упростилось после открытия новых лекарств — «Риспердала» и «Прозака», которые принесли облегчение миллионам страдальцев.
Перечень можно продолжать. Технический прогресс — это огромная сила, стоящая за экономическим ростом. Ведь он, собственно, и заключается в производстве новых товаров и новых технологий. Однако побочный эффект этого процесса состоит в уничтожении старых товаров и отрицании старых технологий. В предыдущей главе мы рассматривали, как новая технология дополняет существующую, и эти рассуждения, казалось бы, не сулили отсталым странам ничего оптимистичного. Теперь попробуем понять, как новая технология порой может заменять старую и таким образом предоставляет шанс отсталым странам или регионам догнать лидеров. Прежде всего давайте восславим удивительную силу технологии, которая позволяет получить больший объем продукции при неизменных затратах. Пусть примером нам послужит освещение — тем более что мы в состоянии точно измерить затраты на входе (в британских тепловых единицах) и объем выпуска (в люмен-часах).
История света
Первым известным способом освещения был костер, которому примерно 1,4 миллиона лет [5]. Изобретателем костра был наш не слишком сообразительный предок
Двигаясь вверх по лестнице эволюции, мы добираемся до вавилонян, которые примерно в 1750 г. до н.э. использовали для освещения своих храмов кунжутное масло. Оно было вдвое эффективнее, чем животный жир. Наконец, во времена греков и римлян появляются свечи, коэффициент освещения которых вдвое выше, чем у кунжутного масла. Платон писал при свечах. На протяжении следующих 1800 лет никакого прогресса в этой области не было.
Свечи удалось превзойти с помощью китов. Лампы с китовым жиром при одинаковых затратах энергии давали примерно вдвое больше света, чем свечи. В начале XIX века китобои беспощадно охотились за этими благородными млекопитающими с целью добычи их жира. Как раз когда киты оказались на грани вымирания, их (и нас) спасло открытие нефти. Эдвин Л. Дрейк прорыл первую в мире нефтяную скважину возле Титусвилля в Пенсильвании 27 августа 1859 г. Керосиновые лампы при одинаковом расходе энергии были примерно на 20 % ярче, чем лампы с китовым жиром, а нефть была значительно дешевле китового жира.
Затем появился Томас Эдисон и подарил нам электрическую лампу, которая оказалась громадным усовершенствованием — энергетически она в шеетнадцать раз выгоднее керосина. Электрическую лампу продолжали улучшать вплоть до появления современных компактных флуоресцентных лампочек, которые к 1992 г. светили в 26 раз ярче эдисоновских при равных затратах энергии. Так что сегодняшнее освещение при одинаковом расходе энергии в 143 000 раз ярче, чем костры пещерных людей (рис. 9.1).
Огромные технологические достижения и рост заработной платы означают, что теперь за данное количество труда мы можем приобрести гораздо больше света. А именно, в 840 000 раз больше света за час труда, чем австралопитек.
Даже если мы не будем рассматривать всю эволюционную лестницу, разница все равно значительна. Мы можем купить за час работы в 45 ООО раз больше света, чем могли рабочие двести лет назад.
Хорошо, но не панацея
Технология — прекрасная вещь, но давайте не будем возводить ее в ранг очередного эликсира роста. Технология так же реагирует на стимулы, как и все прочее. Когда есть технология, но нет стимулов к ее использованию, ничего особого не произойдет. У римлян были паровые машины, но использовались они только для открывания и закрывания дверей храма [6]. У них был даже автомат для продажи святой воды в храме, который работал, если опустить в него монетку. У них были машины для жатвы, подшипники, водяные мельницы и водяные насосы, но устойчивого экономического роста они не добились. Были также рычаги, болты и блоки, которые они использовали в основном для военной техники [7].
У майя и ацтеков было колесо, но оно применялось только для детских игрушек [8]. В Хайдерабаде (Индия) возникло первое производство высококачественной стали, которую экспортировали в средневековую мусульманскую империю, — а там сталь использовали для ковки мечей, чтобы вести священную войну с неверными.
Самый яркий пример владения технологическими знаниями и неспособности поддерживать рост подушевого дохода представляет собой Китай. Китайцы за полтора тысячелетия до европейцев научились лить сталь. У них были железные подвесные мосты, которые европейцы позже стали копировать. Китайское сельское хозяйство было достойно восхищения — чего стоят высокоурожайные рисовые поля с инженерными гидравлическими средствами для ирригации и осушения! В Китае земледельцы использовали железный плуг, сеялку, борону, множество разных удобрений, а также химические и биологические методы защиты растений. К эпохе династии Минь (1368-1644) у Китая был порох, колесные мельницы, тачки, прялки, книгопечатание, бумага (даже туалетная бумага, что совсем уж невероятный прорыв), компас и трехмачтовые океанские корабли [9]. Но китайцы решили не конкурировать со своими технологиями на мировом рынке и закрыли границы. Поэтому страна переживала застой до XIX века, пока европейцы, использовавшие аналогичные технологии, не подчинили ее своей власти. (Подумайте, насколько иной была бы история, если бы Америку открыли китайцы.)
В сегодняшнем мире мы можем составить некоторое представление о технологическом прогрессе путем измерения роста производительности — той составляющей экономического роста, которая не объясняется увеличением числа машин и объема рабочей силы. В промышленно развитых странах рост производительности составляет 1-2 % в год. Это объясняет фактически весь рост объема выпуска на одного работника. Однако даже если границы технического развития расширяются на 1-2 % в год, незаметно, чтобы многие бедные страны пожинали плоды прогресса. Как вы помните, темпы роста подушевого ВВП в типичной бедной стране в 1980-1998 гг. были равны нулю. Разница в росте производительности объясняет около 90 % различий в темпах роста на душу населения по странам в 1960- 1992 г.
В некоторых странах рост производительности даже был отрицательным. Например, в Коста-Рике, Эквадоре, Перу и Сирии реальный ВВП на душу населения с 1980-го по 1992 г. падал темпами,
