— Вы имеете в виду залоговые аукционы? Это Чубайс. 1996 год, когда мы начинали предвыборную кампанию, денег на нее не было. Я помню, я же был у Ельцина заместителем начальника избирательного штаба. Мы размещались в гостинице «Мир», а потом оттуда съехали: расплачиваться было нечем. Переселились в «Президент-Отель», потому что он находится на балансе Управделами. И наши новые бизнесмены, находясь в Давосе на экономическом форуме, договорились с Чубайсом, что, если пройдут залоговые аукционы, они дадут деньги на предвыборную кампанию. Вот и вся история! Президент вынужден был на это пойти. Я знаю Бориса Николаевича, ему, наверное, это было очень противно. Хотя крупный капитал, конечно, нужен был, он должен был сбалансировать саму власть в системе демократии. При наличии крупного капитала, и я надеялся на это, можно быстрее построить демократическую страну и, главное, добиться разделения властей и независимой судебной системы, что предохраняет прежде всего от них, от монополии власти. Но они начали с ума сходить, с первых дней захватывая все новые и новые куски крупной собственности, идя на сделки с властью. Вот мы и получили олигархию во власти.
Я не был в этом союзником Чубайса. Мне все это тоже было очень противно, но ведь уже и до него появилась семибанкирщина. Гусинский овладел телевидением, Березовский начал крутить свои дела с ОРТ... Причем не все зависело от цифр на бумаге. У Березовского особая система была. Он не приватизировал предприятия, он приватизировал людей. У него на телевидении акций было всего ничего, но он приватизировал ведущих. Они все на него работали. Это дешевле.
Особая статья — нефтяная отрасль. В нефтянку по большому счету нужно было вкладывать огромные средства. Там разруха царила полная. Да и нефть стоила тогда совсем мало. И нужно отдать должное и Ходорковскому, и Алекперову, и другим бизнесменам, они взялись тогда и эту область подняли...
— 25 декабря 1992 года Борис Николаевич пригласил меня к себе в 7-й корпус санатория «Барвиха». Он был простужен, выглядел неважно. Сказал: «У вас, я знаю, серьезные разногласия с Хасбулатовым. Он-де даст вам работать. Хотел предложить вам должность руководителя администрации президента». Я дал согласие. Круг обязанностей обрисовался тремя главными направлениями: организация работы аппарата, кадры плюс создание системы госслужбы и взаимодействие с Верховным Советом. В тот период администрация объединяла и аппарат правительства. Но по настоянию Виктора Черномырдина вскоре их разделили, хотя у нас оставались все хозяйственные и кадровые вопросы. Администрацию президента укрупнили за счет введения в ее штат структур, которые раньше были самостоятельными. Тогда говорили, что до Филатова там работали 400 человек, а с его приходом стало 2200. Я и не предполагал, что за три года мне придется провести по поручению президента четыре реорганизации администрации.
— В большей степени да. Когда он в Москву приехал, практически всех секретарей райкомов не по одному, а по 2—3 раза поменять успел. Это его стиль работы такой. Такой командный, жесткий стиль работы. Когда я пришел главой администрации, многие недоумевали, как мы будем делить власть с помощником Ельцина Виктором Илюшиным. Но власть не у нас, а у президента. И тем не менее некоторые, особенно журналисты, эту тему подогревали. И однажды Виктор Васильевич предложил: «А давайте вместе выступим по телевидению и снимем все вопросы». Так и сделали. Ведь суть и сложность нашей работы состояла в том, чтобы создать группу помощников президента из хороших профессиональных специалистов, которые бы работали с президентом непосредственно по основным направлениям его деятельности — внутренней и внешней политики, национальной безопасности, со СМИ и политическими партиями. Аппарат же администрации должен был обеспечивать деятельность президента по всем направлениям, определенным Конституцией Российской Федерации. Мне кажется, такая система больше отвечала демократическому управлению президентом. В последующем Чубайс, став главой администрации, выстроил вертикаль, где стало более 10 заместителей руководителя администрации президента, не всегда сильных своим профессионализмом и интеллектуальностью.
По образованию я системщик. Вот и пришлось создавать систему работы администрации. Профессионализм кадров поначалу был низок. У нас в администрации из старых работников было 22 процента, в правительстве — 62. Многие пришли сюда на волне демократического прилива, преданные президенту- реформатору, но не имеющие навыков аппаратной работы. Была создана Академия госслужбы на базе бывшей Академии общественных наук при ЦК КПСС. Мы считали, что подготовка кадров для госслужбы должна быть под эгидой президента. Тем более что при многопартийной системе нужно было готовить кадры по заказу этих партий, которые по Конституции могли прийти к власти в стране или в регионе. Разгоралась негласная война между правительственными чиновниками и администрацией за право курировать работу Академии госслужбы. Сошлись на том, что Академия народного хозяйства, которой руководит академик Аганбегян, правительственная, а Академия госслужбы — президентская.
Работе в администрации мешали бесконечные разборки с Верховным Советом. Седьмой съезд народных депутатов в декабре 1992 года отправил в отставку Егора Гайдара. При этом Хасбулатов голосует за такой бюджет, который грозит гипергиперинфляцией. А президентские законы о реформах не проходят. Пытаясь выбраться из паутины, которой его опутал Верховный Совет, Ельцин готовит указ об особом порядке управления и уже рассказывает о нем по телевидению. Нужна сильная власть, страну лихорадит. Это март 1993-го. Борис Николаевич дает мне проект указа: «Завизируйте к 14 часам у Руцкого». Вице-президент Руцкой, ворча и матерясь, начал читать. «Слушай, я такой бред визировать не буду», — и отодвинул документ. Я попросил его внести свои поправки. Руцкой взял карандаш. Второй раз мы зашли к нему с Сергеем Шахраем. «Я визировать не буду и вам не советую», — заявил он, взял резинку и стер все свои прежние поправки. С тем текстом поехал в Верховный Совет и устроил там шоу, чтобы собрать внеочередной съезд для импичмента президенту. Хотя указ так и не был подписан.
Вообще Руцкой из героя — защитника Белого дома-91 довольно быстро превращался в завистника и противника президента. Когда Борис Николаевич поручил ему заниматься сельским хозяйством, он меня начал приглашать на свои совещания. Я на двух побывал и сказал: «Слушай, Саш, я эту порнографию выдержать не могу. Сплошной мат, сплошное унижение». А он считает, что хорошо с кадрами поработал, будет урожай. Написал после этого еще книгу большую о сельском хозяйстве.
— Слава богу, нет. Чемоданы Руцкого оказались пустышками, сработанными на базе оперативных данных МВД, наружки, прослушки. Домыслы, ничего не проверено и не доказано. Но нервы Борису Николаевичу потрепали тоже.
