— Дело не в словах, как ни называй зло, но я хочу, чтобы и ты знал, что, если хочешь, — скажи мне, в чем я должен тебе…
— Ты хочешь замять и со мной?
— Да. Скажи, если знаешь, что мне сделать, чтобы между нами не осталось…
— У тебя много времени? — перебил меня Чет.
— Где-то неделя или две. Потом я покину город и эту часть мира.
— Не так уж и много, а-а?
— У меня еще нет билетов.
— Рад, рад слышать.
Опять он издевался надо мной, но я верил, что, прими я на себя определенное бремя унижений, придет время, когда искреннее чувство раскаяния будет воспринято как надо.
— Итак, — сказал Чет, — первое, что ты должен сделать…
Чарльз продолжал самым странным образом разглядывать меня.
— В чем дело, Чарльз? — спросил я.
— Не обращай внимания, — сказал Чет. — Сначала разберемся со мной. Я тебя правильно понял?
— Да. Я хочу сделать для тебя, что смогу.
— Тогда слушай. Ты отправишься к людям из журнала и попросишь у них то же самое количество страниц. Затем ты напишешь статью, в которой покаешься перед всеми читателями за то, что написал заведомо предвзято обо мне, что ты написал в пику мне, потому что я спал с твоей девчонкой или собирался спать, что ты фактически солгал и полностью исказил меня как личность. Короче говоря, признаешься, что ты продажный, коррумпированный писака!
Гвен сказала:
— Осторожнее на поворотах, Чет!
— Он сам хотел знать, что ему предстоит.
Затем он повернулся ко мне, встал со стула и, возвышаясь надо мной, продолжил:
— Ты топаешь в журнал, откладывая все разборы с ней на потом, и говоришь, что предоставление тебе площади для статьи — вопрос жизни и смерти. Я прикрою. Затем приходишь ко мне, и мы пишем статью вместе, и ты сообщаешь миру, или, по крайней мере, той части мира, которая читала эту грязную… Эй! Что такое? Не нравится?
Он стоял передо мной.
— М-м… — промямлил я. — М-м…
— Встань, когда говоришь со мной! — сказал Чет.
— Чет, осторожней на поворотах! — предупредила Гвен еще раз.
— Все в порядке, — сказал я Гвен. — Я встану. Если он хочет наказать меня — пусть. Я виноват и знаю долю своей вины.
— И какова же она? — съехидничал Чет.
— Я не хочу уходить отсюда до тех пор, пока ты не перестанешь ненавидеть меня.
— Ты ведь прекрасно знаешь, что журнал не даст тебе ни строчки.
— Тебе лучше идти, Эдди, — сказала Гвен.
— Не хочу, — ответил я.
— Зачем ты продолжаешь врать мне? — спросил Чет.
— Я говорю правду.
— Тогда почему делаешь вид, что собираешься идти в журнал?
— Я не делаю вид…
— Зачем ты пришел сюда? На этот вопрос ты можешь ответить правдиво?
— Я уже сказал зачем!
Чет развернулся, ушел в холл, оттуда — в ванную.
Я взглянул на Гвен.
— Не обращай внимания, — сказала она. — Он пытается лишь унизить тебя.
— Не его, — донесся голос Чета из ванной, — а тебя.
— А что случилось? — спросил я. — Что?
Чарльз молчал, продолжая глядеть на меня.
— Почему ты так смотришь на меня, Чарльз? Я не хочу обидеть тебя. Я ни от кого ничего не хочу.
— Тогда почему ты здесь? — спросил Чет из ванной.
— Я уже сказал.
— Забудь, Эдди, — сказала Гвен.
— О, да! Сейчас неподходящее время, Эдди, как-нибудь потом! — Чет не выходил из ванной, ковырялся в аптечке.
— Чарльз! — спросил я. — Почему ты так глядишь?
— Я говорил вам, — медленно, тяжело произнес Чарльз, будто выдавливая из себя слова, — что если еще раз вы увидите Гвен, то я убью вас.
— Он знает, что это шутка, — прокомментировал Чет.
— Я помню, Чарльз, — сказал я, — поэтому я и пришел сюда. Сказать Гвен, что мы расстаемся, не потому, что ты пригрозил, а потому…
— Вы мне не поверили? — спросил Чарльз.
— Нет, почему же! Такими словами не бросаются.
— И все же вы здесь. Не верите моим словам?
— Он имел в виду, — сказал Чет, заходя в комнату, — буквально следующее: он убьет тебя. Но не так, как вы, интеллектуалы, убиваете людей печатной ложью, а натурально, девятью граммами свинца. Или в твое сердце ягненка, или в твои мозги цыпленка. Он хочет удостовериться в том, что ты веришь ему именно в этом.
— Ты спрашиваешь меня, — сказал я, — верю ли я буквально?
— Я что-то перепутал, Гвен? — спросил Чет.
Гвен внимательно посмотрела на него. Чет положил на кофейный столик то, за чем он ходил в ванную, — круглую пластмассовую коробочку величиной со школьный пенал.
— Я ее не открывал, — сказал он. — Хотел открыть ее перед всеми вами.
— Пошел вон отсюда, Чет! — взъярилась Гвен. — Пошел вон!
— Если ты говоришь правду, то чего тебе бояться? Но ты приготовилась развлекать нашего милого друга! Какое точное словечко — развлекать! А-а?
Гвен обладала характером. Она с полного разворота впечатала Чету звонкую пощечину. Ее ярость была неподдельной и убедительной.
— Ты сама откроешь или предоставишь это мне? — не смутился Чет.
— Чет, — сказал Чарльз, — что ты хочешь сделать?
— Я думаю, что она ждала его. И что она лгала тебе. То, что лжет он, — известно. Он иначе не может.
Он вручил мне пластмассовую коробочку.
— Открыть ее должен ты! — сказал он. — Смелее, покажи класс. Открывай.
— Чарльз, — произнесла Гвен, — если ты немедленно не избавишь меня от общества твоего брата, нам не о чем больше говорить с тобой. Ты знаешь мое слово.
— Внутрь я не заглядывал, — продолжал Чет, — но могу поспорить, что там пусто. Ставлю содержимое своих карманов против твоих. И если коробочка пуста, то, что было внутри, лежит где-то в другом месте, а это значит, что она ждала тебя, Эдди, и еще это значит, что не только ты лгун, что само собой разумеется, но и она — лгунья. Она даже не собиралась выйти замуж за Чарльза, вот в чем вся соль!
Неожиданно он выхватил коробку из моих рук — какого черта я держал ее, и швырнул на стол. Она раскрылась. И, как он сказал, внутри ничего не было.
Затем Чет обратился к Чарльзу:
— За меня она тоже не собиралась!
