Вот тут с Гвен начался припадок.
Она схватила с камина кочергу и пошла охаживать ею Чета, целя в лицо. Чет забежал за стул и начал увертываться, тогда она принялась бить Чарльза, который закрылся руками и жалобно выкрикивал: «Не надо, Гвен, не надо!» Гвен разошлась и кричала обоим:
— Выметайтесь отсюда, сволочи! Прочь! Прочь!
Она потеряла всякий контроль, швырнула кочергу в Чета, как-то быстро-быстро перепрыгнула через стул (все произошло так неожиданно) и вытянула руки к его горлу, укусила его за ухо и расцарапала физиономию. Один глаз стал кровоточить. И кусочек уха Чета она тоже умудрилась откусить, потому что на мочке выступила кровь. Одновременно она старалась ударить его коленкой в пах. Она хотела убить его, вне сомнений. Не в правилах Чета было избегать драки на равных, но здесь он был ей не пара. Да и произошло все очень и очень быстро. Гвен развернулась на полную, восхитительное зрелище! Оставалось только пожелать, чтобы такая женщина была с тобой в беде, и если она рядом, то пусть на твоей стороне. Она всегда держала себя в руках и выглядела чуть ли не равнодушной, но сейчас у меня перед глазами происходило прекрасное, кровавое убийство!
Неожиданно Гвен без причины убежала в кухню. Обратно она появилась с ножом для разделки мяса, которым стала целить Чету в горло. Чет отбивал ее взмахи взятым наперевес стулом — он тоже знал толк в схватках, он тыкал ножками, отпугивая Гвен, и кричал Чарльзу, что пора уносить ноги. Чарльз понял тоже, что дело плохо, и упрашивать его было не надо. Ее ярость и нацеленность на убийство были ужасны и прекрасны одновременно, она была вдохновлена актом умерщвления. Бедняга Чарльз мог только повторять: «Гвен, не надо!» — и прочие абсолютно лишенные смысла слова.
Я онемел от восхищения.
Чарльз выскочил за дверь. Чет — за ним. Как только они очутились снаружи, Гвен заперла дверь.
Мы услышали плач ее сына.
Она ушла к нему, и он вскоре затих. Было пару минут тихо.
Затем я услышал крик Чета с улицы:
— Эдди! Эдди!
Открыв окно, я бросил взгляд вниз и снова отошел от окна.
Два брата стояли посреди улицы, как два хищника в диком поле. Вокруг них собиралась толпа. Лицо Чета кровоточило.
— Эдди! — снова завопил он.
Я снова выглянул, уже не прячась.
Толпа, окружившая братьев, глазела на Чета: его рубашка, плащ, лицо были покрыты кровью, из уха капала кровь, но адреналина в его организме хватало, чтобы не замечать этого.
— Эдди! — вопил он. — Мы тебя ждем. Спускайся!
Гвен зашла в комнату.
— Они хотят убить тебя, — сказала она.
— Эдди, ты где? — продолжал надрываться Чет. — Не заставляй меня ждать.
К ним приближался заинтересованный происходящим полицейский.
— Эдди! — снова крикнул он. — Ждем тебя в «Клэнси»!
Он указал на бар напротив дома Гвен, тот самый, где мы с Чарльзом долго беседовали несколько дней назад.
Когда коп подошел к братьям, они отвернулись и ушли в бар. Толпа не стала отвечать на вопросы власти.
Я закрыл окно.
— У Чарльза есть пистолет, — сказала Гвен. — Вчера вечером я сказала ему, что переменила решение, поэтому он думает, что я остаюсь с тобой. Вот так думают мужчины: или я, думают они, или он! Я им кто, прости Господи?
Я не ответил, кто.
— Я вызову полицию, — заявила Гвен и направилась к телефону. — Не надо, — сказал я.
— Они готовы убить тебя. Не Чет, он осторожен. Он встретит тебя как-нибудь потом и применит свои кулачищи и «розочку» от бутылки, а Чарльз такой наивный, вот он и застрелит тебя. Безгрешный мальчик из церковного хора. Чет вдолбил ему, что я — демон зла, а ты — еще хуже, и что если он уничтожит тебя, то получит награду от Мадонны и место по правую руку от Христа!
— Я спущусь к ним и поговорю.
Она поняла, что не остановит меня.
— Тогда на обратном пути купи сыну бутылку молока. Нет, лучше зайди в магазин перед тем, как пойдешь к ним, и скажи, чтобы две кварты молока и детское питание прислали прямо сюда. Потом ты можешь и не зайти.
Она подошла ко мне.
— Ты понял, что я тебе сказала раньше?
— Конечно, а что? Но не помню.
— Я сказала Чарльзу, что я передумала. Знаешь, все эти его рассуждения и прочее, что я наобещала, привели меня к мысли, что я не смогу вынести всех этих сестер, заливающих в Анди водичку катехизиса. И о многом я стала думать по-новому. Давай будем друзьями, предложила я ему, приходи ко мне и живи, но воспитание и образование Анди — это мое. Но Чарльз отказался. Он хочет все или ничего. И я взорвалась и послала его к черту. В общем, эти ребятки прямолинейны как танки, а их ружье целит в смерда, а смерд — это ты! Думая, что ты здесь, они явились без предупреждения. Тебя сначала не было, но долго ждать ты их не заставил…
— Поэтому…
— Поэтому они хотят разобраться с тобой! Понял?
— Я тоже хочу поговорить с ними.
И я ушел.
— …Я битый час толковал этому мокрому спаниелю с помахивающим хвостом и куском слизи вместо сердца, — объяснял Чет, — что надо забыть ее! Я говорил ему, что она — не пара и что пора начинать искать в библиотеках скромных учительниц рисования. Скажи, Эдди, разве я не прав?
Я сел так, чтобы Чарльз был между нами. У обоих был встревоженный вид, но виски, воспламенив Чарльза, одновременно… в общем, я мог думать только о бомбе, сброшенной, но еще не взорвавшейся, и о своей предстоящей работе по удалению взрывателя. Она должна быть очень аккуратной.
Чет продолжал:
— …Я говорил ему: дорогой малышка Чарльз, тебя привела в заблуждение искренность ее взгляда. У нее такие глаза от рождения. Правильно, Эдди? И она всегда косит в сторону, в поисках другого «петушка», а у Эдди именно такой, что ей нужен. Гляди фактам в лицо, Чарльз, мой мальчик!
— Чарльз, — сказал я, — выслушай меня, пожалуйста. Дай мне возможность все объяснить.
— Ей нужен мужик пожестче, чем ты, пацан! — сказал Чет брату. — Ты слишком хорош и мягок. Покажи ей доброту, и она назовет ее слабостью. Подними забрало, и она вцепится тебе в лицо, как кошка. Будет выцарапывать твое нежное мясо. Помнишь, как она бросилась на меня с ножом? Только такому, как Эдди, удалось приручить ее. Оставь надежду, мальчик, ты ничего не сможешь сделать.
Чарльз повернул лицо ко мне и, не мигая, уставился в мои глаза. Как лев смотрит на зевак, столпившихся у клетки.
— Чарльз, я хочу, чтобы ты знал: в том, что произошло между тобой и Гвен, нет моей вины.
— Зачем сейчас-то врать, Эдди? — вставил Чет. — Мальчик, в принципе, знает, что ждать от тебя правды, учитывая нынешние обстоятельства…
— Чарльз, я даже не говорил с ней все эти дни. Ты должен поверить мне.
— Угу, Чарльз, ты должен также простить его. Ведь он ведет себя как считает нужным — естественно. И по отношению к себе. И по отношению к ней. Давай же, Чарльз, человек просит прощения. Прости его!
Чарльз не издал ни звука. Он что-то решал для себя.
