— Эллен слышала, как я ревела? — Я не знал, что ей ответить. — Она стоит у бассейна и смотрит на мое окно.
— Наверно, слышала. А что, собственно?..
— Сегодня это ей ни к чему. Именно сегодня. Жаль… Эв, ты поможешь мне? Сегодня очень нужна твоя помощь…
— Конечно, конечно.
«…И пора уезжать отсюда!» — закончил я про себя.
— Нам надо торопиться, — сказала она. — Ты помнишь, как три дня назад она уехала на выходные в Бальбоа? К Бекам?
— Что-то припоминаю, — солгал я.
Флоренс обращалась к человеку уже отсутствующему.
— Вчера утром мне пришло в голову, что, может, она захочет пойти с нами на вечеринку. Я позвонила Бекам и поговорила с Дженни. Ты знаешь, кто она?..
— Одна из… (Понятия не имел.)
— Правильно. Сокурсница Эллен. Дженни выпалила, что Эллен не было у нее и не будет. Затем она сообразила, что ляпнула что-то не то, и начала выкручиваться и лгать. Я попросила позвать мать. Бедной женщине осталось сказать правду. В общем, Эллен даже и не намеревалась ехать к ним.
— Где же она пропадала?
— Молчит. Когда Роджер привез ее домой…
— Ты хочешь сказать, что три дня она провела с Роджером?
— Выслушай до конца. Она заявилась, когда я собралась идти в полицию за тобой. В пять утра. Я немного накричала на нее, но у меня тоже есть нервы. Кроме того, я имею полное право спросить ее, почему она наврала мне, и узнать, где же она провела трое суток? Ведь так?
— Да, конечно.
— И знаешь, что ответила эта негодница? «Там, где я была, — меня уже нет!» (Кавычки закрываются.) И пошла в дом, нахально пожелав Роджеру спокойной ночи!
— А что сказал он?
— Он тоже понятия не имеет, где она пропадала. Говорит, что спал, когда ее величество позвонила и попросила — нет, не попросила, потребовала — подвезти ее на машине от «Мерси». «Мерси», как ты понимаешь, не речка в Англии. Это — дрянная дискотека в самом центре трущоб. И не спрашивай меня, как она туда попала. Когда этот бродяга посадил ее в машину…
— А почему она не взяла такси?
— Да, действительно, почему? Я тоже задалась этим вопросом. Поэтому сделала нехорошую вещь — порылась в ее сумочке. Сумочке, небрежно брошенной на стол. Вся наличность — 34 цента и несколько мексиканских песо.
— Где же она была?
— Вот это я и хочу выяснить.
— Хм!
— Со мной она не желает говорить. Я потеряла девчонку, Эв. Моя вина. И это убивает меня. Она так быстро изменилась. Иногда просто страшно, такой она выглядит отстраненной. Я вхожу к ней в комнату, а она встает и уходит. И так происходит очень часто. Ведь не случайно, Эв?
— Может быть, — солгал я.
— Каждый раз, когда она приезжает на каникулы, я думаю: «Вот он мой шанс — на этот раз я тебя не упущу, я вновь построю мост между нами». А затем каникулы проходят, и кажется, что прошла одна минута. Доброе утро, спокойной ночи, передай масло, спасибо… и она уехала. А мы так и не поговорили.
— Флоренс, нам не за что винить себя — у девчонки такой возраст. Кстати, что говорит доктор Лейбман?
— Насмехаешься? При чем тут Лейбман?
— Ну, может быть…
— Он говорит, что мы удочерили ее и теперь подошли к черте, после которой она сама захочет признать в нас родителей. Утешающая идея, не так ли? И еще он говорит, мол, не надо решительных действий, переживите это время.
— По-моему, он прав.
— Но неужели мне смириться? Если оставить все как есть… именно сейчас надо раз и навсегда установить хоть какие-то отношения. Я имею в виду, что если я — ее мать, то имею право знать, где она пропадала и, черт возьми, с кем она спала, если уж дело зашло так далеко. А если ты думаешь, что не можешь… то мне самой придется…
— Нет, нет. Я поговорю с ней.
— Попробуй, Эв! Мне нужна твоя помощь. Меня убьет разрыв с ней!
— Поговорю. А ты будь к себе снисходительнее.
— Стараюсь смотреть фактам в лицо. Эв, поцелуй меня!
Я поцеловал. Ее лицо выражало тревогу. Я поцеловал ее еще раз.
— Не бросай меня, Эв! — прошептала она. — Я буду ждать тебя. Я стараюсь изо всех сил.
— Знаю. Пойду к Эллен, хорошо?
— Я боюсь. Нам ведь еще надо поговорить о другом, а я ненавижу разговоры о деньгах. И тебя это раздражает, и меня, но мы дошли до крайней точки. В нашем совместном… в общем, говорю прямо — мы с Сильвией тщательно подсчитали и…
Я собрался уходить.
— Поторопись, Эванс. Я хочу лишь до конца прояснить обстановку. Времени это займет немного.
— С мамой все в порядке?
— Да. Просто приснилась чертовщина.
— Она послала тебя ко мне для серьезного разговора?
Я наклонился и поцеловал ее ресницы.
Когда Эллен была девчонкой, я приходил к ней в комнату, чтобы поцеловать ее перед сном, целовал один глаз, потом — второй, она говорила: «Спокойной ночи, папочка!» — я говорил: «Спокойной ночи, ангел!» — затем на цыпочках уходил, закрывал дверь, и официально она спала.
Когда я сделал то же самое, она бросилась ко мне в объятия и прошептала:
— Ох, папка, я знала, что ты будешь на моей стороне!
— На твоей?
— Неужели она не рассказала тебе, что случилось вчера?
— Ну, в некотором роде…
— Я больше не собираюсь терпеть это!
— Что, ангел?
— Понимаешь, па, есть на свете вещи, о которых я, может, и хочу тебе сказать, а есть такие — о которых не хочу, а есть и такие — о которых я не хочу сказать ни тебе, ни ей.
— Понятно, ангел, успокойся…
— Папка, если я попрошу тебя кое о чем, ты сделаешь?
— Разумеется. А что надо?
— Штука довольно серьезная, поэтому… будь добр, сходи в дом и принеси мне рюмку водки. Сама идти не хочу, вдруг она увидит. Если снова начнется вчерашний допрос, я могу просто…
— А что случилось вчера?
— Я, па, — не преступница, а она — не прокурор. И я имею право…
— Она беспокоилась, ангел.
— Я не хочу, чтобы меня ставили на место таким образом. Па, ну, пожалуйста, сходи за водкой… Если я не выпью, то не смогу рассказать.
Я снова поцеловал ее и направился к дому. На пол-пути я обернулся.
…Эллен неподвижно стояла в белом платье около идеальной поверхности голубого бассейна. Вид молоденькой американской девушки, имеющей все, — ни дать ни взять иллюстрация из «Лайф». И все-таки уже тогда, в 19 неполных лет, было в ее облике что-то обозначенное, будто история ее жизни уже была
