русскими, и под их давлением власти согласились, наконец, на капитуляцию. В город отправились сын боярский Иван Шигона-Поджогин и дьяк Иван Телешов, чтобы сообщить смолянам условия сдачи. Победители были великодушны: великий князь Василий III обещал отпустить «воевод и жолнеров», которые не пожелают перейти на московскую службу; подтверждались прежние «жалованные грамоты» городу; город должен управляться «по старине», освобождался он и от некоторых налогов. Осажденные приняли эти условия.
«И июля в 31 день, – продолжает летописец, – князья и бояре смоленские град отворили, а сами пошли пешком к шатрам великому государю челом ударить и очи его видеть, да тут и приказались великому государю и крест целовали. И князь великий их пожаловал, слово свое им жаловальное молвил и есть их звал. И в град Смоленск послал боярина своего и воеводу князя Данила Васильевича Щеня и иных своих воевод с многими людьми, и велел им прочих людей, и князей, и бояр, и мещан, и всех людей града Смоленска к целованию привести и речь им государскую жаловальную говорить».
Это было почетнейшее поручение – первым войти в побежденную крепость, принять присягу у горожан и говорить с ними от имени «государя всея Руси». Это было признание выдающихся заслуг и ратной доблести «большого воеводы» Даниила Щени, его более чем двадцатилетних воинских трудов на опасном литовском рубеже.
Имя воеводы навечно связано в народной памяти с самым значительным событием военной истории начала XVI столетия – возвращением в семью русских городов древнего Смоленска.
Слава Даниила Щени началась со славной победы на Ведроше. Завершилась его военная биография не менее славно – в коленопреклоненном Смоленске, над которые вновь реяли русские стяги [34].
Глава десятая Михаил Воротынский
После «смоленского взятия» основные военные усилия Российского государства были перенесены на юг и юго-восток для защиты от татарских набегов «крымской украины» и «казанской украины». На степной границе России, протянувшейся более чем на тысячу километров, шла непрерывная война, в которой иногда случались кратковременные перемирия, но никогда не было прочного мира. По приблизительным подсчетам, только за первую половину XVI века крымские татары сорок восемь раз совершали набеги на русское пограничье, на каждый мирный год «крымской украины» приходилось три-четыре года войны. А если прибавить казанские набеги, которых было около сорока, то на каждое десятилетие приходился в среднем только один мирный год!
Военную активность Казанского ханства удавалось иногда нейтрализовать дипломатическим путем, выдвигая и поддерживая дружественно относившихся к России претендентов на ханский престол. Можно было организовать походы на Казань: русские «судовые рати» по Великому волжскому пути легко доходили даже до столицы ханства, вынуждая казанцев на какое-то время «замириться».
Опаснее было Крымское ханство, не поддающееся ни дипломатическому, ни военному воздействию. Крымский хан стал вассалом турецкого султана и последовательно проводил враждебную России политику. Разбойничьи набеги и захват пленников, которых потом продавали на невольничьих рынках в крымских городах, вымогание даров и поминок [35] являлось чуть ли не единственным средством существования для крымских феодалов, так как явственная экономическая база Крыма (малопродуктивноекочевое скотоводство) не удовлетворяла стремление хана и его окружения к обогащению. Разгромить это разбойничье гнездо было практически невозможно – Крым отделяли от русских городов огромные просторы Дикого Поля. Преодолеть степи большой армией с артиллерией и обозами нелегко, тем более что единственная сухопутная дорога в коренные «крымские улусы» проходила через Перекоп – узкий перешеек, сильно укрепленный турецкими инженерами. «Янычары с пушками» принимали участие и в непосредственной обороне укреплений, турецкие гарнизоны стояли во многих крепостях Крыма. Решительное наступление на Крымское ханство означало открытую войну с могущественной тогда Османской империей. Оставалось одно – обороняться, надежно прикрыть степную границу, создать такую систему обороны «крымской украины которая способна отражать и набеги грабительских шаек, и большие вторжения хана.
Это было очень нелегко. Протяженность «крымской украины» огромна, а противник быстр и неуловим. Русский историк С. Ф. Платонов писал, что свойства врага, с которым приходилось бороться, были своеобразны: это был степной хищник, подвижный и дерзкий, но в то же время нестойкий и неуловимый. Он «искрадывал русскую украину», а не воевал ее открытой войной, полонил, грабил и пустошил страну, но не завоевывал ее, он держал московских людей в постоянном страхе своего набега, но в то же время не пытался отнять навсегда или даже временно присвоить земли, на которые налетал внезапною, но короткою грозою.
Эти наблюдения справедливы, если говорить о повседневном быте русского пограничья. Но если бы дело ограничивалось только такими короткими грозами!
Крымские ханы были в авангарде турецкой экспансии в Восточной Европе, они преследовали далеко идущие политические цели, вплоть до восстановления ордынского владычества над Россией, и военные силы, находившиеся в их распоряжении, были весьма значительными. В большие походы, с привлечением войска из других татарских Юртов и турецкой помощи, крымский хан мог вывести до ста тысяч воинов. Собственное его войско, при полной мобилизации крымских «улусов», достигало сорокашестидесяти тысяч всадников. Войско возглавлял в походах или сам хан, или «калга» (наследник престола). Крымские «царевичи» могли вывести в поход пятнадцать – двадцать тысяч всадников, а отряды «улусных мурз», которые «искрадывали» русские пограничные земли, состояли из нескольких сотен или тысяч воинов.
Огромные усилия, средства и человеческие ресурсу потребовались Российскому государству, чтобы создать оборонительную систему на южной границе. Далеко в степь высылались заставы, способные предупредить о готовившихся нападениях. Устраивались лесные «засеки» строились крепости, дороги перегораживались валами и частоколами, в пограничных городах и на берегу Оки являвшемся главным оборонительным рубежом, постоянно стояли воеводы с полками. В наиболее опасное летнее время на «крымской украине» несли свою нелегкую службу десятки воевод.
Постепенно пограничные укрепления соединились в «засечную черту» – единый, весьма сложный оборонительный комплекс, состоявший из укрепленных городов, лесных и водных преград, специально созданных фортификационных сооружений (валы, рвы, частоколы), которые защищали большие дороги и открытые пространства, удобные для вторжений крымской конницы. Эта оборонительная линия длиной около тысячи километров – уникальный памятник военной фортификации, не имеющий аналогов в мировой истории. Глубина ее обороны достигала двухсот километров, не считая выдвинутых в «поле» сторожевых застав.
Но укрепления только тогда могли сыграть свою роль, когда они защищались достаточными военными силами. Равномерно распределить войска по всему тысячекилометровому рубежу было невозможно, требовался умелый маневр наличными силами, полководческое искусство воевод, тем более что крымцы были врагом не только сильным, но и коварным. Они старались нападать неожиданно, любили обходные маневры, фланговые удары, применяли разнообразные военные хитрости.
Интереснейшие сведения о крымском войске, его тактике и военных хитростях сообщал в своем сочинении «Описание Украины» французский инженер Боплан, почти полтора десятка лет строивший крепости на южной границе Польши. Правда, эти данные относятся уже к следующему столетию, но политическая и военная организация Крыма, тактика татарских набегов были удивительно консервативными, не изменялись в течение длительного времени.
«Вот как одеваются татары, - писал Боплан. - Одежду этого народа составляет короткая рубаха из бумажной ткани, кальсоны и шаровары из полосатого сукна или чаще всего из бумажной материи,
