настеганной сверху; более знатные носят стеганый кафтан из бумажной ткани, а сверху – суконный халат, подбитый мехом лисицы или куньим высокого сорта, шапку из того же меха и сапоги из красного сафьяна, без шпор. Простые татары надевают на плечи бараний тулуп шерстью наружу во время сильного зноя или дождя, но зимой во время холодов они выворачивают свои тулупы шерстью внутрь и то же делают с шапкой, сделанной из такой же материи. Они вооружены саблей, луком с колчаном, снабженным 19 или 20 стрелами, ножом за поясом; при них всегда кремень для добывания огня, шило и 5 или 6 сажень ременных веревок, чтобы связывать пленных. Только самые богатые носят кольчуги; остальные же, за исключением таковой отправляются на войну без особенной защиты тела. Они очень ловки и смелы в верховой езде, и столь ловки, что во время самой крупной рыси перепрыгивают с одной выбившейся из сил лошади на другую, которую они держат за повод для того, чтобы лучше убегать, когда их преследуют. Лошадь, не чувствуя над собой всадника, переходит тотчас на правую сторону от своего господина и идет рядом с ним, чтобы быть наготове, когда он должен будет проворно вскочить на нее. Вот как приучены лошади служить своим господам. Впрочем, это особая порода лошадей, плохо сложенная и некрасивая, но необыкновенно выносливая, так как сделать в один раз переход от 20 до 30 миль возможно только на этих бахматах (
Полосу степей, отделяющую Крым от русской границы, татары старались пройти быстро и по возможности незаметно, «избирая свой путь по долинам, которые ищут и которые тянутся одна за другой; это делается для того, чтобы быть прикрытым в поле и не быть замеченным. Вечером, останавливаясь лагерем, они по той же причине не раскладывают огней, посылают вперед разведчиков, чтобы добыть «языка» от своих неприятелей, причем они прибегают ко всякого рода искусству и хитрости, чтобы застать неприятеля врасплох».
Страшен был вид многотысячной конной лавины, надвигавшейся из степи. «Татары идут фронтом по сто всадников в ряд, что составит 300 лошадей, так как каждый татарин ведет с собой по две лошади, которые ему служат для смены. Их фронт занимает от 800 до 1000 шагов, а в глубину содержит от 800 до 1000 лошадей, захватывает, таким образом, более трех или четырех миль, если шеренги их держатся тесно; в противном случае они растягивают свою линию более чем на 10 миль. Это изумительное зрелище для того, кто видит это в первый раз, так как 80 000 татарских всадников имеют более 200 000 лошадей; деревья в лесу не настолько густы, как лошади в поле, и издали кажется, будто какая-то туча поднимается на горизонте, которая растет все более и более, по мере приближения, наводя ужас на самых смелых…»
За двадцать или тридцать миль от границы орда перестраивает свои походные порядки. После короткого, на два или три дня, отдыха в «достаточно закрытой местности… татары разделяют свою армию на десять или двенадцать отрядов, каждый из которых содержит около тысячи лошадей. Затем они посылают половину своих войск, в составе шести или семи отрядов, направо, на расстояние одной или полутора миль друг от друга; то же самое они устраивают и с другой половиной войска, которая держится на подобном же расстоянии с левой стороны; это делается для того, чтобы иметь растянутый фронт от 10 до 12 миль. Впереди, на расстоянии около мили, идет сильный сторожевой отряд добывать «языка», чтобы знать, куда вести войско. Благодаря этому, татары движутся с полной безопасностью. Причина, почему татары идут отдельными отрядами, заключается в боязни, как бы их не открыли казаки, рассеянные в степях в качестве сторожевых пикетов на расстоянии двух-трех миль друг от друга, и не узнали бы точно их числа, потому что, в противном случае, они могут известить лишь о том отряде, который был виден. Поэтому очень трудно было определить, куда именно направляются главные силы крымского войска – «кош». Неожиданно прорвавшись через оборонительные линии, «кош» двигается внутрь страны, «плотною массою, медленно, но безостановочно, день и ночь, давая лошадям не более одного часу для корму», рассылая по сторонам крылья легкой конницы, которая грабит и опустошает окрестности и захватывает пленников. Воины в крыльях сменяются, чтобы пограбить могли все; задача же «коша» - ударить всей массой по пограничным войскам, если воеводы успеют вывести навстречу полки.
При приближении больших русских ратей татары отступали обратно в степи; догнать их, отбить добычу и пленных было чрезвычайно трудно, и не только из-за быстроты татарских коней-бахматов. Вырвавшись в Дикое Поле, они мгновенно рассыпаются на множество мелких отрядов, которые «расходятся лучеобразно в разные стороны». Мелкие отряды делились еще и еще, пока совсем не растворялись в степях. «Татары знают степь также хорошо, как лоцманы – морские гавани». Вообще, «встретить татар довольно трудно, разве как-нибудь случайно, застав их за едой, питьем или ночью во время сна но и тогда они держатся всегда настороже, рассыпаются в разные стороны, как мухи, куда кто может, но, убегая оборачиваются и пускают из лука стрелу так метко, что на расстоянии 60 или 100 шагов никогда не дают промаха по человеку».
Только далеко от границы, километрах в пятидесяти уже «чувствуя себя здесь в безопасности, делают большой роздых, восстанавливают свои силы, приводят себя в порядок. В течение этого отдыха, который продолжается одну неделю, они собирают вместе всю свою добычу, которая состоит из рабов и скота, и разделяют ее между собою. Самое бесчеловечное сердце тронулось бы при виде того, как разлучаются муж со своей женою, мать с дочерью, без всякой надежды увидеться когда-нибудь, отправляясь в жалкую неволю к язычникам мусульманам, которые наносят им бесчисленные оскорбления, – продолжает Боплан. – Грубость их позволяет им совершать множество самых грязных поступков, как, например, насиловать девушек и женщин в присутствии их отцов и мужей. Наконец, у самых бесчувственных людей дрогнуло бы сердце, слушая их крики и песни победителей среди плача и стонов этих несчастных русских, которые плачут с воплями и причитаниями. Итак, эти несчастные разлучаются в разные стороны: одни идут в Константинополь, другие – в Крым, третьи в Анатолию…»
Война на «крымской украине», непрерывная и жестокая, шла с переменным успехом. Часто русские воеводы успевали преградить дорогу татарскому «кошу», разгромить его и отбить пленников. Так было, например, в 1517 году. Основные силы татар тогда направились прямо на Тулу, и «ходило их тысяч с двадцать», а конные крылья начали разорять окрестные села и деревни, грабить и захватывать пленных. Но об этом крымском походе в Москве знали заранее, и успели выдвинуть к реке Оке значительные силы. Русские воеводы не ограничились обычной обороной «берега», а смело перешли реку. Во главе полков стояли известные воеводы Иван Воротынский, Василий Одоевский и другие. Вперед были посланы с конницей «легкие воеводы», которые, по словам летописца, «начали мешать татарам со всех сторон, и не дали им воевать, да и у них многих людей побили». Тем временем «большие воеводы» пошли прямо против «коша», и «татары, прослыша великого князя воевод, вскоре возвратились». Но уйти им с добычей и пленниками не удалось. «А наперед им зашли по лесам многие пешие люди украинные, – повествует летописец, – И им дороги засекли, и многих татар побили. А спереди люди от воевод конные, подоспев, начали татар топтать, и по бродам и по дорогам их бить, а пешие люди украинные по лесам их били, а иные многие татары в реках потонули, а иных живых поймали, как узнали от достоверных, мало их пришло в Крым, говорят, тысяч с пять, да и те пешие и нагие, а, говорят, всех на украине побили».
Но бывали и неудачи – тяжкие, кровавые. В 1521 году великий князь Василий III, по словам летописца, «ниоткуда брани на себя не ждал и сам в то время брани не готовил ни на кого, воинские же его люди многие были тогда в своих областях без опасения». А крымский хан Мухаммед-Гирей выступил в поход со всеми своими «царевичами и мурзами», и «со всею с Ордою с Заволжскою, и с ногаями». Есть сведения, что к походу присоединились и казанские татары. Общая численность ханского войска достигала ста тысяч человек – сила по тем временам огромная. Нападение было неожиданным. Татары подошли к «перелазам» через Оку раньше, чем туда подоспели русские полки, и прорвались через «берег», разорили «Коломенские места, и Каширские, и Боровские, и Владимирские, и под Москвой воевали». Пострадали даже окрестности столицы. «Татары под Москвой повоевали, и монастырь Николы-чудотворца на Угреши и великого князя село любимое Остров сожгли, а иные татары и в Воробьеве, в великого князя селе, были и мед на погребах великого князя пили, и многие села князей и бояр около Москвы пожгли, а людей пленили». Подобного разорения русская земля давно не знала.
Но больше крымским татарам повторить свой прорыв через Оку не удавалось. В 1541 году хан Сагиб- Гирей тоже собрал, по свидетельству летописца, «тысяч со сто и более», причем с ним были даже «турского Царя (турецкого султана) люди с пушками и с пищалями». Ханский «кош» дошел до Оки, но и только. Весь «берег» надежно прикрыли русские полки. Первая попытка татар «лезти через реку» была отбита передовым полком, а ночью к месту боя «пришел великого князя большой наряд, и повелели воеводы
