мне. – Фирменный скорый поезд «Москва – Жигули» отправляется ежедневно от Казанского вокзала. Время пребывания в пути – двенадцать часов.
И тут снова случилось диво. Я помчал. Я полетел. Хоть и на тяжелых колесах, но словно на легких крыльях.
Как только нога моя ступила на землю Колдыбанщины, я, не торгуясь, взял такси и помчал-полетел. Нет, не в ресторан, не в казино, не на пляж. Буквально через пять минут я был в самом центре самой черной мировой дыры. Ну да, на видовой площадке, куда приводят туристов с теплоходов «Москва», «Лев Толстой», «Маршал Жуков».
Туристы уже были на месте, и гид, судя по гомеровскому гекзаметру – Показушников, повествовал им об удивительных достопримечательностях Самарской Луки.
Я попал к занавесу, но сразу догадался, почему у слушателей уши висят так низко, что ими можно подметать пыльную колдыбанскую набережную. Показушников повествовал… ну конечно же, про Луку Самарыча.
– Итак, достопочтенные гости Колдыбанщины, как пить дать – на Самарской Луке не проблема! – патетически завершил беседу гид. – В этом вы можете убедиться буквально сию минуту. В банкетном зале плавучего ресторана-казино «Парус» вас ждет праздничный обед. Все напитки – в одолжение фирме, то есть бесплатно. Добро пожаловать!
Туристов, словно волжской волной, смыло с видовой площадки. Прямо в банкетный зал плавучки «Парус». Ну что ж: вот, кажется, и началась истинная колдыбанская быль. Что дальше? И я приступил к Показушникову.
– Как пить дать – не проблема, – огорошил я его. – Но… как дать пить?
– Я к вашим услугам, – сразу же по-гвардейски вытянулся Показушников и, кажется, даже козырнул. – Чем могу быть полезен?
– Скажите, пожалуйста, как поживают сейчас участковый оперуполномоченный Самосудов, зав. мужским помывочным отделением Безмочалкин, учитель-многопредметник Молекулов, лектор-просветитель Профанов?
– Самосудов ныне является заместителем начальника городского управления милиции. Безмочалкин – замначальника управления бытового обслуживания. Молекулов вырос до заместителя начальника гороно. Профанов выдвинут на должность зама руководителя управления культуры.
– Вот как? Любопытно. Я хотел бы встретиться с вышеупомянутыми лицами за рюмкой лучшего коньяка! – вдохновился я.
– Вышеупомянутые лица с некоторых пор не употребляют алкогольных напитков, – остудил гид мой пламенный порыв.
– Значит, это быль? – искренне подивился я. – Но кто же тогда посещает знаменитый ПОП номер тринадцать «Утес»?
– Предприятие общественного питания «Утес» приватизировано и временно закрыто. В дальнейшем «Утес» станет мемориальным центром культурно-развлекательного комплекса для туристов «У Луки Самарыча».
– Значит, легендарная Лукиада, как и всё в наши дни, свелась к прибыльному коммерческому проекту, – разочарованно констатировал я. – И это вся особая Колдыбанская быль?
Я преисполнился праведного негодования.
– Хотелось бы мне здесь и сейчас встретиться с этим вашим Лещевым-Водолеевым, – грозно фыркнул я. – Поговорить с ним по душам…
– По душам? – с прищуром посмотрел на меня гид. – Тогда рекомендую встретиться прямо с самим Лукой Самарычем.
Так и сказанул.
– Встретиться с Лукой Самарычем, – эхом повторил я местный бред. – В каком смысле?
– В прямом, – спокойно разъяснил гид.
Ловким движением он вытащил из своего портфеля и сунул в мой какой-то сверток.
– «Волжская особая», – заговорщицки шепнул Показушников. – Официально снята с производства. Достал по величайшему блату.
Он опять сунул руку в портфель и протянул мне нечто вроде булыжника. Я догадался: это пряник «Мятный» местного производства. Вместо закуски.
– На берегу, за сажевым комбинатом, в тени дерев, очень удобные пни… и совершенно никого, – снова зашептал по-шпионски Показушников. – Там все и произойдет.
Левый глаз его мигнул особым манером. Теперь я наглядно узнал, как мигает неисправный волжский бакен.
– Желаю успеха, – напутствовал меня Показушников. – Только не забудьте: момент истины – между вторым и третьим стаканом.
И я, вместо того чтобы опомниться, одуматься и буквально через пять минут сидеть в итальянском кресле в плавучем ресторане «Парус» – короче, поступить истинно по-московски… вместо этого я поступил по-колдыбански.
Буквально через минуту я уже был на берегу в тени дерев. И уже откупорил бутылочку «Волжской особой».
– За тебя, Волга-матушка! – галантно поклонился я самой знатной российской даме. Ульк!
– Ульк! – гостеприимно отозвалось эхо седых Жигулей. – Только не буль-буль-кай!
Предупреждение было кстати. Сначала мне показалось, что я сию минуту умру. Или даже уже умер. В следующее мгновение меня охватило небывалое чувство радости. Кажется, я еще жив, и если хорошо заплатить врачам из реанимации, то меня, возможно, даже спасут.
А еще через пару мгновений я почувствовал, что «Волжская особая», не тратя время даром, пошла сразу в голову. Мгновенно вымыла из всех извилин все мои изящные столичные установки. И от этого промывания мозгов мысль вдруг потекла глубоко и широко. А главное – с неожиданным поворотом.
Прежде всего, что такое Колдыбан? Если мыслить широко и глубоко, то Колдыбан – это же, в сущности, вся наша родимая держава.
Истинные колдыбанцы – это не только те, что на Самарской Луке самой черной сажей и самым серым цементом дышат. Это, пожалуй, весь наш честной российский народ.
Ну а Лука Самарыч тире Еремей Васильевич Хлюпиков, а равно наоборот: Е. В. Хлюпиков тире Лука Самарыч – это, бесспорно, главная всероссийская достопримечательность. Суперчудак, который даже в нынешний, такой гламурный век сможет спокойно прожить без ананасов, без шампанского и даже без штанов, но… никак не обойдется без подвигов. Которого и десятью инвалидностями не отучишь тягаться как минимум с самим Гераклом.
Вот такая быль. Как пить дать!
Ульк!
– Ульк! – одобрительно отозвались седые Жигули. – Ты – прямо ума полный куль!
После второго стакана мысль моя потекла еще шире и еще глубже.
Что такое Особая Колдыбанская Истина, все три слова – с большой буквы? Да это же образ нашей вечной национальной идеи! Не без иронии образ, но, пожалуй, в точку. На предмет того, что наша особая миссия – спасать мир. От чего именно спасать? Ну, это подробности для всяких гомеров и гюго. Спасать – и весь разговор. Главное – чтобы пострадать! За всех и вся. Принести себя в жертву на алтарь.
Вот такая быль. Как пить дать!
Стоп! Только не «Волжскую». Хватит. Запью свои философские открытия французским коньяком, зажую севрюжиной с хреном. Заслужил.
Я уже повернулся лицом к вип- ресторану «Парус». И тут меня кольнуло: «Момент истины – между вторым и третьим стаканом!»
Да-да, помню. Конечно же, помню, но…
«Волга-матушка! – обратился я мысленно к наставнице и советчице истинных колдыбанцев. – Какая еще истина может открыться мне?»
«Здесь и сейчас ты не для того, чтобы сладкие вина пить, – укорила меня Волга. – Твой черед последовать вдохновляющему примеру удальцов».
«Мой черед? Уподобиться колдыбанцам? – растерялся я. – В каком смысле? Надеюсь, в переносном?»
«Сыграй свой балаган, – подсказала Волга, – и все поймешь…»
И вместо того чтобы позвонить по мобильному телефону в местную службу спасения и попросить забрать меня отсюда за любое вознаграждение, я заорал так, что седые Жигули зажали уши:
– Лука Самарыч! Явись! Пароль «Как дать пить?»
Диво не заставило себя ждать. Не успело эхо даже икнуть – «ить, ить», как из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплыл легендарный герой Самарской Луки.
Я сразу узнал его. Он плыл, конечно же, на допотопном диване-рыдване. В смысле возлежал на нем. Прямо в болотных сапогах. В допотопной плащ- палатке. Бровями-елками он подметал Молодецкий курган. В смысле поглаживал себя по животу. А багром почесывал… Нет, не живот и не спину. А лоб и затылок. Судя по всему, напряженно думал свою великую думу об эпохе. Мысль его явно воспаряла очень высоко, прямо в облака, ибо над головой супера парило облачко. Впрочем, может, это была знаменитая колдыбанская дымка. В смысле промвыбросы в 100 ПДК орденоносного цементного комбината.
– Приветствую вас, наш благородный и бесстрашный герой, уже пять минут как легендарный! – раскланялся я и по колдыбанскому уставу, и в то же время по- столичному, то есть с изящной подначкой. – Я прибыл аж из самой столицы. У меня к вам разговор по душам.
Лука Самарыч почесал багром затылок. Весь вид его говорил: да ты ведь аналитик-то столичный. Небось, еще и скептик. А то и циник. Где тебе понять нашу заветную истину!
И снова со мною случилось диво. Наверное, потому, что я находился на Самарской Луке, и немного, может быть, оттого, что «Волжская особая» накатывала на мои полушария на зависть знаменитому девятому валу Айвазовского. Так или иначе, я, человек хладнокровный и сдержанный, завелся. Не хуже старенького «Москвича», которого обгоняет новенький «Мерседес».
– Лука Самарыч! – крикнул я на всю Самарскую Луку. – Объявляю себя вашим сподвижником!
– Мне не терпится сразиться с врагом родной эпохи коварным безвременьем! – все сильнее заводился я. – Немедленно, буквально сию минуту!
– Пусть Волга-матушка благословит меня на подвиг, который потрясет человечество! – перекричал я, кажется, даже музыку ресторана «Москва».
Как вы помните, на Самарской Луке верят на слово. Даже самому себе. Я верил и потому смело и прямо взглянул на Луку Самарыча. Ну!
Он уже не
