Жара в Аномо

ж... — произнес гость, пряча микросним­ки и поднимаясь из кресла, — извините за вторжение. Надеюсь, мне удастся подкрепиться в этом доме, преж­де чем ваш «ягуар» доставит меня на вокзал. Обяза­тельно должен выехать четырехчасовым, чтобы поспеть в Момбасу до отплытия «Каролины». Что поделаешь, меня ждут в Южной Африке к восемнадцатому, не позднее. А что касается моего визита к вам... очень бла­ горазумно с вашей стороны не держать при себе бумаг, связанных с Рыком. Так и доложу. Конечно, кое-кто огорчится... но лично я рад был познакомиться, Соваж, весьма рад, несмотря на инцидент под балконом.

—

Погодите, — сказал хозяин, покусывая губу и теребя бороденку, — возможно, в архиве и завалялись кой-какие его расписки, счета, письма и некоторые ста­рые бумаги деликатного свойства, всего не упомнишь. Если они понадобились Элу, могу поискать. Я правиль­но понял?

—

Вот как! Ну, знаете, приятель...

—

Сию секунду, мистер Килдаллен. — Соваж сиял зеркало, за которым оказался вмонтированный в сте­ну сейф, отпер, повертел барабан, отыскал нужную сек­цию, извлек папку, запер сейф, повесил зеркало, подо­шел к гостю: — Прошу, они ваши. Но дайте гарантию, что не станете впутывать в наши дела моего сына. Пле­вать мне на Черного и прочих Рыков, только не тро­гайте Каро. Обещаете?

—

Мы уже договорились.

—

Рассчитываю и на будущую нашу дружбу, мистер Килдаллен. А сейчас, если угодно, ванна или душ, всё в доме к вашим услугам. Охотно составлю вам компанию за завтраком, сам отвезу, куда прикажете, дорогой друг.

—

Отлично! Благодарю вас!

Когда «ягуар» прикатил на вокзал, отставной инспектор сразу приметил носильщика с широким, уве­шанным побрякушками кожаным набрюшником и украдкой подмигнул ему.

Ровно в четыре часа дня поезд тронулся, направ­ляясь на юг страны, к порту на берегу океана.

«Человек

в

черном костюме», высунувшись из окна, помахал рукой прощально и кисло улыбавшемуся быв­шему подполковнику Марибу Голд-Амаду, то бишь нынешнему бизнесмену Мануэлю Соважу, который лич­но доставил гостя к поезду и лично проследил, чтобы тот благополучно отбыл.

Человек с оригинальным набрюшником повел себя странно для носильщика, он тоже сел в поезд, незаметно смешавшись с толпой отъезжающих. Более того, он пробрался по вагонам в конец состава, дождался

в

пу­стом тамбуре белого джентльмена, молча и быстро сфотографировал кой-какие документы в руках по­следнего и побрел по вагонам обратно, явно маясь от скуки.

На первом же полустанке отставной инспектор вы­прыгнул из поезда и торопливо зашагал к автомаги­страли, ведущей обратно к Найроби, рассматривая по­лученный от носильщика авиабилет.

Он стоял на обочине шоссе с поднятой рукой

в

не­терпеливой надежде остановить попутную машину,

в

ко­торой нашлось бы для него место.

Движение на трассе нельзя было назвать интен­сивным.

Проезжавшие мимо автомобили, как назло, были за­полнены до отказа. А водители грузовиков и автофурго­нов в рекламно-фирменной раскраске почему-то вовсе не обращали внимания на одинокую фигуру с поднятой рукой. Быть может, грузовикам с товаром запрещалось подбирать попутчиков, да еще в безлюдном месте, кто знает.

Он тщетно голосовал у дороги

в клубах пыли от проносившихся мимо колес ровно сорок шесть минут, пока какой-то парень не остановил свою колымагу, сжа­лившись над ним.

Перестав озабоченно поглядывать на часы и считать минуты, человек в черном, правда, теперь скорее в сероватом, костюме обрадованно нырнул

в

музейный экспонат на колесах и возбужденно спросил:

—

Успеешь дотащиться до международного аэропор­та к половине восьмого?

—

Сколько?

—

Этого хватит? — Показал купюру.

—

Успею.

,

34

Начальник четвертого зонального управления уго­ловной полиции капитан Даги Нгоро, выглянув из ка­бинета, пригласил к себе проходившего по коридору полицейского, плотно затворил дверь и по-отечески об­ратился к служивому, изрядно озадаченному столь ла­сковым вниманием командира:

—

Как поживаешь? Как служится? Хорошо?

—

Так точно.

—

Заступил на дежурство?

—

Никак нет.

—

Значит, свободен?

—

Так точно.

—

Да ты... вольно!

Полицейский ослабил одно колено. Нгоро сказал:

—

У меня к тебе доверительное поручение.