— Благодарю, — улыбнулся Нгоро, — окружной комиссар также не возражает. А все-таки жаль, что не установлено, каким образом подобным авантюристам удается проникать в страну.
— Зато доподлинно установлено насчет консула, — вдруг заметил Киматаре Ойбор, — он вылетел из страны задолго до убийства инженера и полицейского на площади. Его алиби смешало кой-какие мои карты.
— Рад, что вы признали мою правоту. Желаю, чтобы вы поскорее и успешно разработали единственно правильную версию. — Нгоро с довольным видом повернулся к Ойбору: — Советы офицера — полезная штука.
— Да. Я был непростительно самонадеянным в первый момент, потом же просто не хватило смелости признать это.
— Отлично! Хвалю! — воскликнул Нгоро и продолжил путь. Он решил проводить сержанта до следующего угла, где виднелся освещенный газовым фонарем пластмассовый козырек автобусной остановки.
— И все же, если откровенно, обидно, что потрачено столько сил и времени напрасно, — вздохнул Ойбор, — я имею в виду все то же консульство. Обидно, что у консула алиби. Не нравится мне его физиономия.
Даги Нгоро рассмеялся:
Он готов был заподозрить безвинного во всех грехах только потому, что его физиономия, видите ли, не по вкусу! И это произнес сыщик с золотыми лентами! Услышал бы ваши слова окружной — репутация в прах! Святая простота! Спасибо, сержант, я усну с улыбкой.
— Займемся нефтью, — сказал Ойбор, — с вашего позволения.
— Меня он давно занимает, этот тип, — вновь серьезным тоном промолвил Нгоро. — Дезертировал из французского легиона, дрался с англичанами, все это делает ему честь. Но с другой стороны — контрабанда в Алжире, фейерверки в Ливии, тюрьма, служба в «Тексако Галф». Что он за птица?
— Да уж не скучал, судя по всему, не скучал.
— Сколько же ему было, когда записался в легион, лет семнадцать?
— Если не меньше, — сказал Ойбор.
— Долгое молчание Аномо... Передатчик там в порядке? Вы лично проверили?
— Нет, гражданин капитан, обстановка не позволила. Но Джой уверяла, что все в лучшем виде. Пробная связь подтвердила это. Рация у них общая, доступ относительно свободен. Вероятно, ей пока нечего сообщить.
— А что ваш башмачник, еще не сбежал домой?
— Старик молодчина, обещает сидеть сколько нужно, хоть сто лет. Говорит, что и не подозревал раньше, насколько интересна жизнь у бензоколонки. Выглядит помолодевшим, прямо счастливым. Сначала они с заправщиком чуть не дрались, а теперь подружились — водой не разлить. Заправщик трубит всем водителям, будто его старый друг утрет нос любому автомеханику в мире.
46
— Матье! — вскрикнула она, пытаясь вырваться из объятий ошалевшего от ее близости Ника. — Пустите! Да пустите же, Матье! Сумасшедший!
— Я уже тридцать шесть лет в своем уме, с рождения. Не тот возраст, чтобы теперь упустить долгожданное. Я буду хорошим мужем, клянусь.
— Оставьте меня! Сюда идут. Какой стыд... Умоляю, пустите.
— Плевать, пусть все знают, ты моя. Иначе нельзя, Джой, малышка, я признаюсь тебе кое в чем...
— Прочь! Животное!
Ник упал на песок, силой увлекая девушку за собой и зажимая ей рот.
Это Борис Корин прибежал на склад, поискал там что-то впотьмах. Вдруг он насторожился, услышал неподалеку возню и приглушенный стон.
— Эй, кто здесь? — спросил он, вглядываясь в темноту. — Братцы-полуночники, где трехкиловаттки? Сгорел левый прожектор. Кто здесь?
— Совать нос в чужой интим — паршивая манера,— зло отозвался Ник.
Борис Корин смутился, засуетился как-то неловко среди коробок, ящиков и мешков, словно какой- нибудь воришка, пойманный с поличным. С удвоенной энергией и торопливостью принялся шарить в складских нагромождениях, растерянно бормоча:
—Мне лампу... куда же их подевали, трехкиловаттки... перегорел... куда же переложили... тут, помню, лежали, с краю...
Ник Матье гневно крикнул ему:
—В углу возле входа! Картонная коробка! Бери и сматывайся!
Внезапно сквозь громкие возгласы Матье прорвался сдавленный крик девушки. Борис бросился к ним, рванул Ника за плечи.
—Не смей! Ты что, озверел, гад!
Высвобожденная Джой отбежала на несколько шагов и упала, содрогаясь от рыданий и пережитого страха;
—Как ты посмел! Как посмел!
Борис Корин и Ник Матье стояли друг против друга, тяжело дышащие, взвинченные. Призрачные отсветы ночи выхватывали из темноты их возбужденные, молоч-но белевшие лица.
—Все, это все, — глухо зарычал Ник, — ну, красный ублюдок, сейчас узнаешь.
—Извинись, немедленно извинись перед ней, — сказал Борис твердо, — и чтоб никогда больше, слышишь, никогда не смел.
Ник Матье улыбнулся, кивнул, отступил на шаг и, резко взмахнув кулаком, послал его... в пустоту.
Обескураженный молниеносной реакцией уклонившегося противника, Матье взвыл в бешенстве, бросился снова, но Корин уложил его наземь встречным ударом в челюсть.
—Борис! — запоздало вскрикнула Джой. — Не надо!
—А вы впредь не теряйте голову! И вообще, если не уверены в человеке... — обернувшись к ней, произнес Корин. — Извините за нотацию, Джой, это по-дружески.
—Он не враг, просто распущенный нахал, — всхлипнула девушка.
Она ушла в автобус-лабораторию и заперлась там.
Ник поднялся с трудом, потрясенный, шатающийся. Отряхиваясь от песка, мотая головой и отплевываясь, он бормотал:
—Бр... браво, парень... Матье споткнулся...
Ник слепо пошарил ногой в темноте, подобрал подвернувшийся обрезок трубы.
—Брось железку, — жестко сказал Борис, — или положи тихонько, пока ребята не увидели.
Ник отшвырнул увесистый стальной обрезок, все еще очумело тряся головой и жмурясь.
— Чем ты ударил, шеф?
—Хватит.
—Чем ты меня ударил?
—Хватит, я сказал.
