— Идем!
Мальчики передвигались, затаив дыхание, прижимаясь к стене, стараясь срастись с ней.
Внезапно Каланча придержал Кольку: они проходили мимо двери, из замочной скважины которой проникала тонкая полоска света.
— Комната Ведьмы! — шепнул Каланча.
Неожиданно они услыхали мужской повелительный голос. Мальчики замерли, готовые сломя голову мчаться вниз. Но Каланче захотелось узнать, кто посмел накричать на Ведьму, перед которой дрожал весь детдом. Как ни тянул Колька Каланчу, тот словно прилип к замочной скважине. Потом он привлек к себе Кольку.
— Смотри!
Они поменялись местами.
За столом сидела, поджав губы, высокая сухощавая женщина. Она смотрела немигающими глазами прямо на дверь. Кольке сделалось жутко, ему показалось, что женщина его заметила. Но прежде чем он отпрянул, до него донесся мучительно знакомый голос.
Каланча усиленно дергал за шинель, но теперь уже Колька не хотел уходить.
Снова прозвучал тот же голос:
— Еще чашечку. Ароматный чай, моя слабость. Да, сегодня для нас решающий день. Остров обязательно приедет на Нобелевский. Сведения точные. Мы подготовились. Заканчиваются списки большевиков и сочувствующих. Что вы говорите? Но и нас немало. Обожаю лимоны, искренне жалею, что в городе их не купить.
Кольку бросило в жар: «Ароматный чай, моя слабость…»
Сомнения не могло быть. «Так вот оно что. Это же тот самый доктор, шпион из кирпичного дома. Почему он здесь?»
И сразу же эту мысль вытеснила другая. Шпион узнал, что Остров будет на Нобелевском заводе. Он что-то задумал против дяди Андрея. Колька сжал руку Каланчи, склонился к нему.
— Они хотят, — зашептал Колька, — они хотят убить дядю Андрея.
И забыв о нитках, об опасности, он, оставив онемевшего Каланчу, помчался вниз.
На топот молниеносно открылась дверь и заведующая детдома цепко схватила оторопевшего Каланчу. Ни слова не говоря, она начала крутить ему ухо.
Каланча извивался, а женщина с наслаждением продолжала свое дело и злобно шипела:
— Как ты сюда попал? Зачем здесь вертелся? Что тебе надо, отвечай же, наконец! Твое место в это время в спальне.
— Да я что, да я ничего, — вскрикивал, приседая и вертя головой Каланча, — что вы, Вера Николаевна, да разве мы посме… Ой, ухо!
— Отвечай, кто побежал вниз? — зло шептала Вера Николаевна. — Степан, держи там, лови воров!
Ответом было гулкое эхо и молчание.
— Дрыхнет, скотина, — снова зашипела она. — Сговорились сжить меня со света. Я вам покажу, подлецам, — с новой силой завертела она ухо Каланчи. — Пойдешь в карцер на двадцать дней, там ты заговоришь у меня, негодяй! — Она его толкнула так, что Каланча стукнулся головой о стенку.
Вася встряхнул головой, повертел ею, потрогал ухо, затылок, снова встряхнул головой и, наконец, угрюмо сказал:
— Отрывали бы сразу, что ли!
— Вон! — затопала Вера Николаевна. — Вон говорю!
Каланча с ненавистью посмотрел на нее и, ни слова не говоря, побрел в спальню.
Глава 36. Испытание
Колька выскочил на улицу и помчался к ревкому.
Генка, решив, что дело провалилось, и за ними гонятся, громко ахнул, присел, потом подскочил и припустил за своим другом.
Из головы Кольки не выходил подслушанный разговор. «Только бы поспеть, только бы не опоздать».
В тридцати шагах от дома друзья оказались в чьих-то объятиях. Сильные руки крепко держали барахтавшихся мальчишек.
Колька подумав, что они попали в руки сообщников шпиона, пытался вырваться.
— Пустите нас, а то кричать буду.
— Не шуми, — жарко дыша, благодушно прошептал Кольке незнакомый человек. — Не расходись…
— Что вам от нас надо? — отбивался Генка, тоже стремясь освободиться.
Сбоку вынырнул высокий мужчина и внушительным басом спросил:
— Кого захватил, Демченко?
— Мальчишек!
— Ах, эти самые: «ворона каркнула»! Отпусти их. Ну, пора! Давай за мной в дом, Демченко!
— Есть, товарищ начальник!
Колька только того и дожидался и побежал дальше с удвоенной скоростью.
На углу, не успев замедлить бег, он полетел в придорожную канаву.
От удара перехватило дыхание.
— Где ты? — испуганно заметался Генка. — Куда ты, Коля? Коля!
— Тут я, — глухо ответил Колька, — тут я, в яме, не ори, подай руку…
У него кружилась голова, подступала голодная тошнота. Перед глазами прыгали огненные искорки.
Генка, суетясь, подскочил к Кольке.
— Ушиб больную руку?.. Что случилось в детдоме? Что с Каланчой? Я так и знал, что Ведьма за нами побежит. Ты бы видел, Коль, как она за нами — еще немного и схватила бы меня.
Колька не обратил внимания на Генкину болтовню.
— Хватит тебе… У тебя когда-нибудь в глазах прыгали искры? — застонал он.
— Причем здесь искры? — обиделся Генка. — Я о деле, о нитках.
— Оставь, не до них, — постепенно приходил в себя Колька.
— Как не до ниток? Смеешься? — возмутился Генка. — Зачем же мы ходили к детдомовским? И что это за люди, которые нас поймали?
— Отстань, — с трудом разжимая зубы, ответил Колька и, оттолкнув его, попытался бежать, но покачнулся. Если бы не Генка, он навряд устоял бы на ногах.
Колька снова застонал. Но теперь уже не от боли, хотя она еще не прошла, а от бессилия.
«Как же быть? Как предупредить дядю Андрея? А если попросить Генку?»
— Послушай, Минор, — еле слышно сказал он, — сбегай в ревком, задержи дядю Андрея… Ему нельзя ехать в Нобелевские мастерские… Нельзя… Его там убьют…
— А ты как? Один останешься? С ума сошел? А если тебе опять будет плохо? Замерзнешь, как муха.
— Ничего со мной не случится. Я потихоньку добреду.
— До ревкома далеко. Дай я тебе помогу. Обопрись на меня и пошли.
Колька с трудом выпрямился, отстранил руку товарища. Боль опять охватила тело, снова началось головокружение. Но он не думал о себе, мысли его были устремлены к одному: известить Острова об опасности.
— Генка, друг ты мой, беги скорее, а то опоздаешь.
Сын музыканта, наконец, понял: медлить нельзя.
— Я сделаю все, что ты сказал, — горячо зашептал он. — Можешь положиться на меня. — Минор
