побывать въ дорогой Оптиной пустыни.
Батюшка о. Нектарш сильно обрадовался моему решешю и перемене, происшедшей во мне, а о. Анатолш сначала даже не узналъ: такъ переменилась я и въ лице, и одежде.
О. Анатолш на мои вопросы о дурныхъ помыслахъ, могущихъ приходитъ ко мне, живя въ монастыре, ответилъ: «Помыслы — это спасете для васъ, если будете сознавать, что они худы и бороться съ ними и не приводить ихъ въ исполнеше».
О. Нектарш говорилъ: «Во всякое время, что бы вы ни делали: сидите ли, идете ли, работаете ли, читайте сердцемъ: «Господи, помилуй». Живя въ монастыре, вы увидите и познаете весь смыслъ жизни. Въ отношеши ко всемъ наблюдать надо скромность и середину. Когда будутъ скорби и не въ силахъ перенести ихъ, тогда отъ всего сердца обратитесь къ Господу, Матери Божiей, святителю Николаю и своему Ангелу, имя которого носите отъ св. крещешя, и по времени, и терпеши скорбь облегчится».
На вопросъ: можно ли не пускать въ свою душу никого? батюшка ответилъ: «Чтобы никакихъ отношенш не иметь этого нельзя, — ибо тогда въ вашей душе будеть отсутсгае простоты, а сказано: миръ имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узритъ Господа. Святыня — это простота, разсудительно являемая предъ людьми. Разсуждеше выше всехъ добродетелей. Серьезность и приветливость можно совместить, за исключешемъ некоторыхъ обстоятельствъ, которыя сами въ свое время объявляются и заставляютъ быть или серьезнее, или приветливее.
Въ трудныя минуты, когда явно вспоминается легкая мiрская жизнь, лучше почаще вспоминать имя Божiе святое и просить помощи, а то, что грешно, то, следовательно, и опасно для души. Лучше, хотя и мысленно, стараться не возвращаться вспять.
Не всякому по неисповедимымъ судьбамъ Божшмъ полезно жить въ мiру. А кто побеждаешь свои наклонности, удалившись въ обитель, ибо тамъ легче спастись, тотъ слышитъ гласъ откровешя Божтя: «побеждающему дамъ сесть на престоле Моемъ».
Эта поездка въ Оптину еще более укрепила меня.
Черезъ несколько дней я уехала на Алтай и поступила въ монастырь, указанный мне старцемъ Митрополитомъ Макарiемъ.
Вотъ какъ дивно исполнились слова, сказанныя батюшкой о. Нектарiемъ: «Я вижу около васъ благодать Божпо, вы будете въ монастыре». — Я тогда удивилась и не поверила, а черезъ два месяца после этого разговора я действительно уже надела на себя иноческую одежду. Благодарю Господа, вразумившаго меня съездить въ этотъ благодатный уголокъ — Оптину пустынь.
Не поехала бы туда — и до сихъ поръ не была бы въ монастыре и до сихъ поръ носилась бы въ бурныхъ волнахъ житейскаго моря. Слава Богу за все.
Къ самому началу перюда старчествовашя о. Нектарiя относится и запись протоiерея о. Василiя Шустина, изданная въ бытность его въ Сербш въ 1929г. Это личная воспоминашя объ отце iоанне Кронштадтскомъ, о старцахъ Варсонофш и Нектарш, къ которымъ о. Василш, а тогда Василш Васильевичъ, студентъ технологическаго института, былъ необычайно близокъ.
О. Варсонофш познакомилъ его съ девушкой, собиравшейся въ монастырь, и велелъ ей выйти за него замужъ. Для Василiя Васильевича это тоже было полной неожиданностью. Вскоре после этого о. Варсонофш умеръ. Повенчавшись, молодые въ тотъ же день отправились въ Оптину, чтобы первый свадебный визитъ, по завещашю старца, сдЬлалъ ему, на его могилку. Приведемъ полностью разсказъ объ этой поездке.
Прiехавъ въ Оптину, мы отслужили панихиду, поплакали, погоревали и спрашиваемъ служившаго iеромонаха: кто теперь старчествуетъ? «О. Нектарш», отвечаетъ тотъ. Тутъ–то я и понялъ, почему о. Варсонофш, покидая скитъ, послалъ меня къ отцу Нектарiю: чтобы я съ нимъ познакомился поближе — онъ уже заранее указалъ мне, кто долженъ мною руководить после его смерти. Мы решили после обеда пойти къ нему. Все на насъ съ любопытствомъ смотрели, такъ какъ весть о нашей особенной свадьбе разнеслась по Оптиной. Это ведь было предсмертное благословеше батюшки. Итакъ, въ три часа мы пошли по знакомой дорожке въ скитъ. О. Нектарш занималъ помещеше отца iосифа, съ правой стороны отъ воротъ. Я съ женой разделился. Она пошла къ крылечку снаружи скитскихъ степь, а я прошелъ внутрь скита. Келейникъ, увидавъ меня, узналъ. Онъ былъ раньше келейникомъ у старца iосифа. Онъ тотчасъ же доложилъ батюшк?. Батюшка вышелъ минутъ черезъ 10, съ веселой улыбкой.
Отецъ Нектарш въ противоположность отцу Варсонофiю былъ небольшого роста, согбенный, съ небольшой, клинообразной бородой, худой съ постоянно плачущими глазами. Поэтому у него всегда въ рукакъ былъ платокъ, который онъ, свернувъ уголкомъ прикладывалъ къ глазамъ. Батюшка благословилъ меня и пригласилъ за собой. Провелъ онъ меня въ испов?дальную комнату, а тамъ я уже увид?лъ мою супругу, она встала и подошла ко мн?, а батюшка поклонился намъ въ поясъ и сказалъ: — Вотъ радость, вотъ радость. Я былъ скорбенъ и унылъ, а теперь радостенъ, (и его лицо аяло д?тской улыбкой). Ну, какъ же теперь мн? васъ принимать. Вотъ садитесь рядышкомъ на диванчикъ, и батюшка сЬлъ напротивъ … В?дь васъ благословилъ великш старецъ … Старецъ Варсонофш настолько великш, что я его и кончика ноготка на мизинц? не стою. Изъ блестящаго военнаго въ одну ночь, по благословешю Божпо, сделался онъ великимъ старцемъ. Теперь только, посл? смерти, я могу разсказать это дивное его обрагцеше, которое онъ держалъ въ тайн?. И о. Нектарш разсказалъ исторiю обрагцешя о. Варсонофiя. Вотъ какъ великъ былъ старецъ Варсонофш! И удивительно былъ батюшка смиренный и послушный. Какъ–то онъ, будучи послушникомъ, шелъ мимо моего крылечка, я ему говорю въ шуточку: «жить тебе осталось ровно двадцать л?тъ». Я ему говорилъ въ шуточку, а онъ и послушался, и ровно черезъ двадцать л?тъ въ тотъ же день 4 апр?ля и скончался. Вотъ какого великаго послушашя онъ былъ. Передъ такой силой о. Нектарiя меня невольно передернула дрожь. А онъ продолжалъ. И въ своихъ молитвахъ поминайте «блаженнаго схи–архимандрита Варсонофiя». Но только три года поминайте его блаженнымъ, а потомъ прямо «схи–архимандрита Варсонофiя». Сейчасъ онъ среди блаженныхъ… Ищите во всемъ великаго смысла. Все собыття, которыя происходить вокругъ насъ и съ нами, им?ютъ свой смыслъ. Ничего безъ причины не бываетъ … Вотъ для меня великая радость — это ваше посещеше. Я былъ скорбенъ и унылъ. Все приходятъ люди съ горестями и страдашями, а вы имеете только радости. Это посещеше ангела… Сейчасъ у меня много посетителей, я не могу васъ какъ сл?дуетъ принять. Идите сейчасъ домой и приходите къ шести часамъ вечера, когда начнется всенощная, и все монахи уйдутъ въ церковь. Келейника я своего тоже ушлю, а вы и приходите, пускай друпе молятся, а мы здесь проведемъ время. Благословилъ насъ, и мы опять разошлись: я пошелъ черезъ скитъ, а жена черезъ наружное крылечко.
Когда отзвонили ко всенощной, я съ женой отправился въ скитъ. Дверь въ доме старца была заперта. Я постучалъ, и открылъ ее мне самъ о. Нектарш.
Потомъ онъ впустилъ жену и посадилъ насъ опять вместе въ исповедальной комнате. — Пришли ко мне молодые и я какъ хозяинъ долженъ васъ встретить по вашему обычаю. Посидите здесь немножко. — Сказавъ это, старецъ удалился. Черезъ некоторое время онъ несетъ на подносе два бокала съ темною жидкостью. Поднесъ, остановился и, поклонившись намъ, сказалъ: Поздравляю васъ съ бракосочеташемъ, предлагаю вамъ выпить во здравiе. Мы съ недоумешемъ смотрели на старца. Потомъ взяли бокалы, чокнулись и стали пить. Но пригубивъ я тотчасъ же остановился и моя жена такъ же. Оказалось, что въ бокалахъ была страшная горечь. Я говорю батюшке «горько», и моя жена также отвернулась. И вдругъ это самое, мною произнесенное слово горько, меня ошеломило и я представилъ, какъ на свадебныхъ обедахъ кричать «горько» и я разсмеялся. И батюшка прочиталъ мои мысли и смеется. Но, говорить, хотя и горько, а вы должны выпить. Все, что я делаю, вы замечайте, оно имеетъ скрытый смыслъ, который вы должны постигнуть, а теперь пейте. И мы съ гримасами, подталкивая другъ друга, выпили эту жидкость. А батюшка уже приносить раскрытую коробку сардинъ и велитъ всю ее опустошить. После горькаго мы вкусили сардины, и батюшка все унесъ. Приходить снова, садится противъ насъ и говорить: А я молшю поймалъ. Умудритесь–ка и вы ее поймать, хочешь покажу. Подходить къ шкафу, вынимаетъ электрическш фонарикъ, завернутый въ красную бумагу, и начинаетъ коротко зажигать, мелькая огнемъ. Вотъ это разве не молшя! и онъ, улыбаясь, положилъ фонарикъ въ шкафъ и вынулъ оттуда деревянный грибокъ, положилъ его на столъ, снялъ крышку, и высыпалъ оттуда золотыя пятирублевыя и говоритъ: Посмотри, какъ блестятъ! Я ихъ вычистилъ. Здесь ихъ 20 штукъ на 100 рублей. Ну, что? посмотрелъ, какъ золото блестить, ну, и довольно съ тебя. Поглядёлъ и будетъ. Собралъ опять монеты и спряталъ. И еще батюшка кое–что говорилъ. Потомъ онъ опять вышелъ. Смотримъ, снова несетъ намъ два большихъ бокала, на этотъ разъ со светло–желтой жидкостью, и, съ той же церемошей и поклономъ, подносить намъ. Мы взяли бокалы, смотрели на нихъ и долго не решались пить. Старецъ улыбался, глядя
