въ полковыхъ собрашяхъ, туда приглашались исполнители русскихъ народныхъ песенъ. Государь любилъ общеше съ народомъ и при удобномъ случае (напр. Полтавсия торжества) по несколько часовъ беседовалъ съ окружавшими его крестьянами, обнаруживая даръ простоты и сердечности, вызывавшей доверiе и откровенность со стороны народа. Возстановлеше патрiаршества въ Россш было дёломъ только времени и самъ Государь былъ готовъ, пожертвовавъ своей семейной жизнью, взять на себя это высокое служеше.
Изъ вышесказаннаго, легко заключить, какъ были бы оценены братья Кирееве к ?е, живи они при последнихъ двухъ государяхъ. Но, къ несчастью, въ ихъ времена — реакщи противъ декабризма, — все факты проявлешя нащональнаго самосознашя принимались за бунтъ противъ существующаго порядка вещей. И всякая личная инищатива заранее была обречена на гибель.
Такая участь постигла при жизни Петра Васильевича его многотысячное собрате народнаго творчества. Изъ всего количества только 55 духовныхъ стиховъ и десятка два песенъ при немъ увидели светъ. Очень многое вовсе пропало. Былины позже издалъ Безсоновъ со своими комментарiями и уже въ конц? прошлаго в?ка случайно обр?ли въ архивномъ шкафу забытыя народныя п?сни,
«Великш печальникъ древней Руси» — духовный сынъ Оптинскихъ старцевъ, Петръ Васильевичъ Кир?евскш унасл?довалъ черты своего своеобразнаго характера отъ своихъ зам?чательныхъ родителей. Особенно много обгцаго у него съ отцомъ: какъ и отецъ, Петръ Васильевичъ представлялъ собою яркш моральный типъ, та же внутренняя ц?льность, та же в?рность долгу. Поэтому, говоря о сын?, нельзя обойти молчашемъ личности отца.
Василш Ивановичъ Кир?евскш въ молодости служилъ при Павл?, вышелъ въ отставку съ чиномъ секундъ–майора и поселился въ родномъ Долбин?, гд? выстроилъ себъ новый домъ — огромный на высокомъ фундамент?, съ мраморной облицовкой ст?нъ внутри, со множествомъ надворныхъ строешй и великол?пными садами. Это былъ, повидимому, сильный и оригинальный челов?къ, нравственно изъ одного куска. Его образованность надо признать р?дкою для его времени: онъ зналъ 5 языковъ, любилъ естественныя науки, им?лъ у себя лабораторно, занимался медициною и довольно усп?шно л?чилъ; на смертномъ одр? онъ говорилъ старшему сыну о необходимости заниматься химiей, и называлъ ее «божественной наукой». Онъ много читалъ, и знашя его, говорятъ, были очень многосторонни. Пробовалъ онъ и писать и переводилъ пов?сти и романы и даже самъ сочинялъ. Онъ былъ англоманъ — любилъ англшскую литературу и англшскую свободу. Вм?сгЬ съ тЬмъ былъ очень набоженъ, ненавид?лъ энциклопедистовъ и скупалъ въ Москв? сочинешя Вольтера съ тЬмъ, чтобы жечь ихъ. Свой домъ онъ велъ строго по зав?тамъ старины; заняття химiей и англоманство нисколько не поколебали въ немъ патрiархальнаго духа и не заставили съ пренебрежешемъ отвернуться отъ народнаго быта; напротивъ, онъ сохранилъ во всей сил? ту близость усадьбы съ народомъ, тотъ открытый притокъ народнаго элемента въ господскую жизнь, который отличали пом?гцичш быть стараго времени. Изъ 15–ти челов?къ комнатной прислуги (мужской), 6 были грамотны и охотники до чтешя; книгъ и времени у нихъ было достаточно, слушателей много. Во время домовыхъ богослуженш, которыя бывали очень часто (молебны, всеногцныя и т. д.) они зам?няли дьячковъ, читали и п?ли стройно старымъ нап?вомъ: новаго Василш Ивановичъ у себя не терп?лъ, ни даже въ церкви. Въ л?тнее время дворъ барскш оглашался хоровыми п?снями, подъ которыя многочисленная дворня деревенскихъ и с?нныхъ д?вушекъ, кружевницъ и швей водили хороводы и разныя игры: въ коршуны, въ гор?лки, «заплетись плетень, заплетися, ты завейся труба золотая», или «а мы просо сЬяли», «Я ?ду въ Китай–городъ гуляти, привезу ли молодой жен? покупку» и др.; а нянюшки, мамушки, сидя на крыльц?, любовались и внушали чинность и приличiе. Въ изв?стные праздники всЬ бабы и дворовые собирались на игрища то на лугу, то въ рогцЬ крестить кукушекъ, завивать в?нки, пускать ихъ на воду и пр. Вообще народу жилось весело, тЬлесньгхъ наказанш никакихъ не было. Главньгя наказашя въ Долбин? были земныя поклоны передъ образами До 40 и бол?е, смотря по вин?, да стулъ (дубовая колода, къ которой приковывали виновнаго на ц?пь). Крестьяне были достаточны, многте зажиточны. Къ утЬхамъ деревенской жизни надо еще прибавить, что сюда къ Успеньеву дню (въ церкви села Долбина, при которой было два священника, им?лась чудотворная икона Божiей Матери) стекалось множество народа изъ окрестныхъ селъ и городовъ, и при церкви собиралась ярмарка, богатая для деревни. Купцы раскидывали множество палатокъ съ краснымъ и всякимъ товаромъ, шли длинные густые ряды съ фруктами и ягодами; не были забыты и горячiя оладьи и сбитень. Но водочной продажи Василш Ивановичъ не допускалъ у себя. Даже на этотъ ярмарочный день откупщикъ не могъ сладить съ нимъ и отстоять свое право «по цареву кабаку». Никакая полищя не присутствовала, но все шло порядкомъ и благополучно. Наканун? праздника смоляньгя бочки гор'Ьли по дорог?, ведшей въ Долбино, и осв?щали путь, а въ самый день Успенья длинньгя, широыя, высоюя, тёнистыя аллеи при церкви были осв?щеньг плошками, фонариками, и въ конц? этого сада сжигались потЬигные огни, солнца, колеса, фонтаны, жаворонки, ракеты по одиночк? и снопами, наконецъ, буракъ. Все это приготовлялъ и этимъ распоряжался Зюсьбиръ (н?мецъ изъ Любека, управлявшш сахарнымъ заводомъ Кир?евскаго). Несмотря на всЬ эти великол?шя, «постромки у каретъ, вожжи у кучера и поводья у форейтора были веревочныя».
Семейныя предашя изображаютъ Василiя Ивановича челов?комъ твердой воли и непреклонныхъ уб'Ьждешй. Разсказываютъ, что вскоре посл? его женитьбы въ 1805 году за?халъ въ Долбино. губернаторъ Яковлевъ, объ?зжавшш губершю и пожелавшш въ Долбин? переночевать; съ нимъ была многочисленная свита, въ томъ числ? его возлюбленная: Василш Ивановичъ не впустилъ ее въ свой домъ, и губернаторъ принужденъ былъ у?хать дальше искать ночлега, и потомъ онъ не р?шился мстить Кир?евскому.
Одно время Василш Ивановичъ былъ судьей въ своемъ у?здЬ по выборамъ; онъ и здЬсь внушилъ къ себъ уважеше своей справедливостью и страхъ своей строгостью; «НерадЬше въ должности — вина передъ Богомъ», говорилъ онъ и назначалъ неисправнымъ чиновникамъ земные поклоны, какъ и своимъ дворовымъ. Въ его записной книжке есть две записи: въ одной онъ упрекаетъ себя въ несправедливости однажды по отношешю двороваго, котораго разбранилъ, другой разъ къ крестьянину, которому запретилъ ехать лугомъ. Это непоколебимое сознаше нравственнаго долга простиралось въ немъ далеко за пределы семейнаго и помегцичьяго обихода: онъ чувствовалъ себя гражданиномъи при случае умелъ поступать, какъ гражданинъ. Сохранилось его черновое прошеше на имя Государя, где онъ предлагалъ способы борьбы съ повальными болезнями. Въ 1812 году, переехавь съ семьей для безопасности въ другую свою вотчину подъ Орломъ, онъ самовольно принялъ на себя заведываше городской больницей въ Орле, куда во множестве свозили раненыхъ французовъ. Въ госпитале царили вотюгщя неурядицы и злоупотреблешя; не щадя силъ и денегъ, всехъ подчиняя своей твердой воле, Киреевскш улучшилъ содержаше раненыхъ, увеличилъ число кроватей, самъ руководилъ лечешемъ, словомъ, работалъ неутомимо; попутно онъ обращалъ якобинцевъ на хриспанскш путь, говорилъ имъ о будущей жизни, о Христе, молился за нихъ. Здесь въ госпитале онъ и заразился тифомъ, который свелъ его въ могилу (въ ноябре 1812 г.).
Если Иванъ Васильевичъ представлялъ собою моральный типъ, — супруга его Авдотья Петровна (рожденная Юшкова) олицетворяла собою типъ эстетическш. Она принадлежала къ родовитой семье и воспитывалась у бабушки — вдовы Бельскаго воеводы, дамы богатой, важной, начитанной и культурной.
Внучке своей она дала прекрасное образоваше: съ одной стороны, благодаря гувернантке, фрацузской эмигрантке, она освоилась съ французской классической литературой. Съ другой стороны, живя зимой въ Москве и вращаясь въ дружескомъ кружке Тургеневыхъ и Соковниныхъ, она разделяла восторгъ передъ Дмитрiевымъ и Карамзинымъ. Последшй на правахъ родства бывалъ въ доме ея бабушки. Но главное литературное влiяше исходило отъ В. А. Жуковскаго — побочнаго сына ея деда. Они выросли вместе и онъ руководилъ ею въ занят!яхъ.
16–ти летъ она вышла за В. И. Киреевскаго, которому было более 30–ти летъ. Мужъ внушилъ ей глубокую релипозность, которую она сохранила всю жизнь. Но до глубокой старости она сохранила свой светлый, живой нравъ. Она любила цветы, рисовала и вышивала ихъ, любила поэзпо, живопись, обладала юморомъ и остроумiемъ, ея письма къ сыновьямъ и друзьямъ очаровательны. Кроме того, она занималась переводами съ иностранныхъ языковъ, которыя составили бы много томовъ, если бы были напечатаны полностью.
Петръ Васильевичъ унасл?довалъ черты характера отъ обоихъ своихъ родителей: отъ отца его глубокую натуру, а отъ матери влечете къ прекрасному, поэтическое чувство. Самъ онъ рисовалъ,
