когда онъ остановился въ Москве, проездомъ въ Голутвинъ. Онь сильно постарелъ, осунулся, сталъ согбеннымъ… Онъ сказалъ, что видно Богъ его любитъ, если послалъ такое испыташе. Прошелъ годъ. Она уже вышла замужъ за Лопухина. Старецъ скончался. Неожиданно въ ея квартире раздался звонокъ: вошелъ монахъ очень высокаго роста. Онъ передалъ ей отъ покойнаго батюшки две иконы: оне по его распоряжешю были положены въ его гробъ и завещаны ей и ея двоюродной сестре С. Ф. Самариной. Со своей иконой Казанской Божтей Матери Лопухина не разстается никогда. Исключительный случай былъ только тогда, когда она ее дала мужу, сидевшему въ тюрьме.
Третш случай о столь же чудесной исповеди произошелъ въ Голутвине съ Николаемъ Архиповичемъ Жуковскимъ, ныне преклоннаго возраста, но еще здравствующимъ и живущимъ во Франщи, также какъ здравствуетъ С. М. Лопухина, которая дала полное разрешеше на обнародоваше бывшаго съ нею общешя со старцемъ. (Сообщено монахиней Таиаей).
Отецъ иг. Иннокентш Павловъ, положившш начало своего монашества въ Оптиной съ конца 1908 г., поведалъ намъ о своей первой исповеди у Старца. Въ то время начальникомъ скита и старцемъ былъ о. Варсонофш. Изъ Бразилш, ныне покойный, о. Игуменъ писалъ:
«Это былъ замечательный Старецъ, имевшш даръ прозорливости, каковую я самъ на себе испыталъ, когда онъ принималъ меня въ монастырь и первый разъ исповедывалъ. Я онемелъ отъ ужаса, видя предъ собою не человека, а Ангела во плоти, который читаетъ мои сокровеннейгшя мысли, напоминаетъ факты, которые я забылъ, лицъ, и проч. Я былъ одержимъ неземнымъ страхомъ. Онъ меня ободрилъ и сказалъ: «Не бойся, это не я, грешный Варсонофш, а Богъ мне открылъ о тебе. При моей жизни никому не говори о томъ, что сейчасъ испытываешь, а после моей смерти можешь говорить». О своемъ Старце, о. Варсонофш, въ письме отъ 16 сент. 1957 г. о. Иннокентш выразился еще такъ: «Это былъ гигантъ духа. Безъ его совета и благословешя и самъ настоятель монастыря о. Ксенофонтъ ничего не делалъ, а о его духовныхъ качествахъ и великомъ обаяши, которое онъ имелъ на всехъ своихъ духовныхъ чадъ, можно судить по краткому выражешю изъ надгробнаго слова: «гиганта малыми деревцами не заменишь». Продолжая свою речь, о. Иннокентш говорилъ такъ: «Въ Оптиной во все посты, а въ Великш два раза: на первой и страстной седмице, вся братая безъ исключешя должна была говеть — исповедываться и причащаться, а кто желаетъ, особенно старики, и чаще. Неотразимое, благодатное дЬйсгае производила на всехъ его исповедь, и еще такъ называемая исповедь–откровеше помысловъ, каковая въ Оптиной установлена была по четвергамъ. Одинъ разъ въ неделю, именно въ четвергъ, Старецъ никого изъ мiрянъ не принималъ, и этотъ день у него былъ назначенъ исключительно для монашествующей братш монастыря и скита. Ангелоподобный Старецъ, облаченный въ полуманттю, въ епитрахили и поручахъ, съ великой любовью принималъ каждаго, не спеша задавая вопросы, выслушивая и давая наставлешя. При этомъ онъ имелъ совершенно одинаковое отношеше, какъ къ старшимъ, такъ равно и къ самымъ последнимъ. Все ему были беззаветной любовью преданы, и онъ зналъ до тонкости душевное устроеше каждаго. Бывало, после исповеди, или такого откровешя помысловъ, какая–бы скорбь, печаль и уныше ни угнетали душу, все сменялось радостнымъ настроешемъ и, бывало, летишь отъ Старца, какъ на крыльяхъ отъ радости и утешешя. И действительно, это были незабываемыя минуты не только для меня лично, но, какъ известно, и все его духовныя чада испытывали подобное».
Монахине Таисш мы также обязаны сообщешю, слышанныхъ ею еще въ бытность ея въ Россш, разсказами шамординской монахини Александры Гурко — тоже духовной дочери старца о. Варсонофiя. Въ мiру она была помещицей Смоленской губернш. «Собралъ однажды» — разсказывала мать Александра, — «Батюшка о. Варсонофш несколько монахинь, своихъ духовныхъ дочерей и повелъ съ нами беседу о брани съ духами поднебесной. Меня, почему–то посадилъ рядомъ съ собой, даже настоялъ, чтобы я села поближе къ нему. Во время беседы въ то время какъ Батюшка говорилъ о томъ какими страховашями бываютъ подвержены монашествуюгще, я вдругъ, увидела реально, стоявшаго неподалеку беса, столь ужаснаго видомъ, что я неистово закричала. Батюшка взялъ меня за руку и сказалъ: — «Ну, что же? ты теперь знаешь?» Про^пя же сестры ничего не видели и не понимали, того, что произошло».
Другой разсказъ матери Александры былъ такой: «Однажды я присутствовала при служеши о. Варсонофiемъ литургш. Въ этотъ разъ мне пришлось увидеть и испытать нечто неописуемое. Батюшка былъ просветленъ яркимъ светомъ. Онъ самъ былъ, какъ бы, средоточiемъ этого огня и испускалъ лучи. Лучемъ, исходившаго отъ него света, было озарено лицо, служившаго съ нимъ дiакона.
После службы, я была съ другими монахинями у Батюшки. Онъ имелъ очень утомленный видъ. Обращаясь къ одной изъ насъ, онъ спросилъ ее: «Можешь ли ты сказать: «слава Богу?» — Монахиня была озадачена этимъ вопросомъ и сказала:
— «Ну, слава Богу». — «Да, разве такъ говорятъ — Слава Богу!» — воскликнулъ Батюшка. Тогда я подошла къ Батюшке и говорю: «А я могу сказать — «Слава Богу!». «Слава Богу! Слава Богу!» радостно повторилъ Батюшка».
Вникая во все эти дивньгя свидетельства, такъ и рвется изъ сердца — воистину «Слава Богу!»
Записи С. А. Нилуса
Какъ у ногъ Старца Макарiя былъ И. В. Киреевскш, а у Старца Амвроая К. Н. Леонтьевъ, такъ у Старца Варсонофiя былъ Сергей Александровичъ Нилусъ, мужъ большого ума, многосторонней одаренности, и пламенно любягцаго веруюгцаго православнаго сердца. Ему Господь судилъ больше всехъ потрудиться въ деле увековечешя проаявшей святости въ безсмертной Оптине. Съ благословешя старцевъ, Сергей Александровичъ съ супругой поселился возле Оптиньг въ доме, где ранее жилъ Леонтьевъ, и занялся изследовашемъ неизданныхъ агюграфическихъ матерiаловъ въ монастырской библютекЬ. Результатомъ его трудовъ появились дивньгя книги, свидетельствую идя о духовной могци подвижниковъ на Св. Руси. А имено «Сила Божiя и немощь человеческая», «Святыня подъ спудомъ», «Жатва жизни, пщеница и плевелы» и его оптинскш дневникъ «На Берегу Божьей Реки», въ двухъ частяхъ (во второй дана его бюграфiя). Въ этомъ дневнике имя Старца Варсонофiя встречается не редко. Онъ былъ старцемъ четы Нилусовъ, ихъ духовникомъ и они постоянно приходили къ нему на бл агосл овеше.
Иногда старецъ поручалъ имъ отвечать на те письма, ответь на которьгя былъ простъ и несложенъ. Такимъ образомъ общеше между ними не прекращалось.
Въ бытность Нилуса въ Оптине пребывалъ тамъ и вышеупомянутый о. Иннокенгш, несшш свое послушаше и въ монастырской канцелярш.
Делясь съ нами своими оптинскими воспоминашями, онъ упоминалъ и о С. А. Нилусе. «Часто приходилось мне», писалъ о. Иннокенгш, «помогать Нилусу упаковывать книги его сочинешя и изъ домика, где они жили съ женой, носить эти книги въ иконно–книжную лавочку. Почти каждый день приходилъ Нилусъ къ намъ въ канцелярiю, беседовалъ, работалъ съ нами. Помню случай, кажется въ 1909 г., во время такой беседы канцелярскш послушникъ о. Павелъ Крутиковъ сказалъ ему: «Сергей Александровичъ, вы наводите на насъ такую жуть: ведь сейчасъ въ Росаи ничего не ощущается, быть можетъ это и будетъ, но теперь нетъ основашя такъ безпокоиться». С.
А. сказалъ: «Эхъ, отцы, отцы! Эти стены скрываютъ отъ васъ ту ужасную обстановку, среди которой мы живемъ; и слава Богу, что вы всего не знаете, но я не пророкъ, а скажу вамъ, что вы сами на себе испытаете все то, что я вамъ говорю». И действительно, не много намъ пришлось мирно пожить въ монастырской ограде».
Въ Оптиной Нилусъ жилъ въ самые ярюе годы старчествовашя о. Варсонофiя. Ниже приводятся несколько записей этого времени, которыя освещаютъ некоторыя стороны духоносности этого старца:
Какъ то разъ о. Варсонофш спросилъ меня:
— «Знаете ли вы, что значитъ «калуга»?
Я подумалъ на городъ Калугу и, не понявъ хорошо вопроса, ответилъ незнашемъ.
— «Калуга», сказалъ Батюшка, «значитъ огражденное место. Таковъ и нашъ городъ Калуга. А чемъ онъ огражденъ, какъ вы думаете?»
— «Скажите, Батюшка!»
— Святыней нашего края — монастырями, где почиваютъ святыя мощи Калужскихъ чудотворцевъ:
