– Можно, – стало махнул рукой господин Шарль.
Кэтти бросила деревянную коробку, которую принесла с собой и схватила меч.
– Так... как же... ага!
Она нажала на кнопку, клинок вылетел сверкающей полосой... И повис лентой из фольги, каковой он, судя по всему и был.
– Руны выгорели, – господин Шарль щелкнул зажигалкой и закурил.
Понятно... Меч неожиданно подвел и господину Шарлю пришлось заканчивать начатое вручную.
Перед глазами Димки возникла картинка: некое темное мрачное помещение со сводчатыми потолками, в темных углах лежат разрубленные тела, а посередине господин Шарль душит отчаянно сопротивляющегося противника. Тот раздирает ему руки, пытается вцепиться в лицо, но постепенно его движения слабеют... Бррр.
Кэтти продолжала осматривать меч, бормоча что-то технически-магическое. Димка протянул руку и взял со стола...
Пистолет. Обычный местный пистолет с магическим замком, но... Он вложен в деревянную коробу, из которой торчит рукоять, из-за чего оружие превращается в некое подобие космического бластера. Хоть и деревянного. Где-то уже Димке приходилось видеть нечто подобное...
– Что это быть?
– Бесшумный пистолет.
Ну да, у тролля, который покушался на господина Шарля, было такое же ружье. Правильно, Кэтти выспросила подробности у мастера Армана и сделала аналог. Это придумать что-то трудно, а повторить – проще...
Димка поднял ствол к потолку и нажал на курок. Грохнул выстрел, посыпалась труха.
– Бесшумный? – уточнил господин Шарль.
– Ну да. Только на него еще руны не нанесены.
Послышались быстрые шаги. Заглянувший в сарай хозяин гостиницы приподнял темные очки, блеснув красными глазами.
Он увидел смущенную девчонку-мышанку, безмятежно курившего высокого хуманса и застывшего неподалеку от них голема с покривившейся головой.
– Что здесь случилось?
– Голем упал, – спокойно ответил хуманс.
Голем? Хозяин гостиницы взглянул на дыру в потолке, но вдаваться в подробности не стал. Вдруг это были термиты?
– Придется дождаться Джона, – произнес господин Шарль, когда дверь в сарай закрылась, – Я опасаюсь уже даже связываться с Жозефом. Пойдем медленным, но более безопасным путем.
***
Джон появился только через день. Димка, который сидел безвылазно в сарае, к этому моменту уже почти закончил рисунки автоклава для стерилизации банок с тушенкой. А что? Время есть, стол, который не шатается – есть, а тушенка – это такая вещь, которая будет иметь спрос и при королях и при революционерах и даже если к власти придут престидижитаторы.
Вопрос пока упирался в жесть – Димка не знал точно, производят ли ее и в каких количествах – но это требовало минимального уточнения. Флоранс, которая помогала по мере сил – в основном, ласковыми объятьями, которые один раз прервали работу на полтора часа – в этом вопросе помочь не могла. А Кэтти, которая наверняка знала, опять увлеченно что-то то ли сверлила, то ли пилила в своей комнате.
Вот тут-то к Димке и пришли господин Шарль и Джон.
По сведениям от фокусника-убийцы ситуация в столице была следующей.
***
Товарищ Речник, если быть откровенным, твердо контролировал только столицу и окрестности. Он бы и дальше протянул свои щупальца, но ему элементарно не хватало верных людей. Поэтому на территории, формально находящейся под властью революционеров, творилось иногда черте что. «Циркачам» еще очень повезло, что они не столкнулись с самодурствами местных царьков, которые под зеленым флагом творили такое... Куда там обобществлению женщин и кур из ранней истории большевиков.
Представление о том, как должно быть у партийцев в маленьких городках были самые причудливые, и очень мало совпадающие с политикой партии, той, которая «Свет сердца». В одних городах казнили поголовно всех дворян, в других – именно дворяне, перековавшиеся, так сказать и составляли костяк партийной верхушки. Где-то преследовали священников, где-то – перекрашивали все, что видели в «партийный» зеленый цвет. Товарищ Речник боролся с такими «партийцами» как Лаокоон со змеями, и были некоторые успехи, но пока не очень значительные. Приказы, указы и декреты на местах понимали иногда так, как будто считали, что приказ – это нечто вроде предсказания Нострадамуса, и его нужно не исполнять, а толковать, выискивая скрытый смысл.
Короче, обычный революционный бардак.
Димка, который имел возможность для сравнения, был вынужден внутренне признать, что товарищ Речник все-таки пока шел по узкой грани между полной анархией и кровавым угаром, именуемым революционным террором. Здесь не отменялись как пережитки прошлого армия, налоги, таможня, пошлины, брак, семья и одежда. Хотя, разумеется, были горячие головы, которые предлагали проекты один лише другого. Были и те, кто считал, что для полного счастья нужно собрать всех дворян, священников, богачей и несчастных и утопить посреди моря в одной барже. Можно в двух.
Откуда такие сведения у Джона Димка не знал – непохоже, что из городских слухов, слишком серьезный человек – однако подозревал, что Остров черных эльфов не зря казался похожим на Сицилию и у островитян в столице организована своя черноэльфийская мафия. Ушастый спрут.
Это все были хорошие новости. Хорошие, потому что пока не касались лично Димки сотоварищи. Были и плохие.
Розыскные листы на господина Шарля и Димку по-прежнему лежали в полиции. Слово «лежали» на первый взгляд радовало, однако не стоило расслабляться: их периодически доставали, смахивали пыль, делали копию и развешивали на стенах домов. Димке даже стало интересно, в какую сумму оценивали его голову, но таких подробностей Джон не знал.
В столице был объявлен комендантский час. И гуляющий после заката солнца рисковал наткнуться на патруль. Если наткнувшийся не имел ответа на вопрос «Ваши документы» или определенной суммы денег, то мог оказаться в ближайшее время в участке. Где из него быстро выбивали и имя и фамилию и адрес.
Тот, кому повезло не встретиться с патрулем, мог встретиться с расплодившимися ночными грабителями, которые к тому же предпочитали огнестрельное оружие.
Периодически по городу проходили облавы, в которых гребли всех более-менее подозрительных.
Радовало только одно: здешние революционеры еще не завели себе милой привычки отрубать голову за невосторженный образ мыслей. Чтобы попасть под национальную бритву, здесь нужно было совершить что-то на самом деле серьезное и контрреволюционное. С другой стороны оказаться обвиненным в чем-то несерьезном и угодить в камеру – тоже мало приятного.
Хотя нет, была еще одна, пожалуй, самая хорошая новость. Черный эльф Жозеф, старый приятель господина Шарля, бывший антиквар и нынешний начальник революционной полиции по-прежнему был на своем посту, не оказался ни смещен, ни арестован, ни казнен. Впрочем, казнями своих сотоварищей товарищ Речник не баловался.
– Значит, нам нужно встретиться с Жозефом, – подытожил господин Шарль, – Других путей к господину Речнику не осталось.
Димка подумал, что товарищ Жозеф – как там его в партии звали, Кузнец? – вполне может оказаться
