глаза, догадался бы, что здесь изображено. Мало того, что нарисовано руками яггая, так еще и с пояснительными надписями на русском. Не менее корявыми.
Таракан опять выполз на свет. Димка взял со стола нож – большой, с грубой деревянной рукоятью – и, не целясь, метнул. Нож, разумеется, не воткнулся. Он с грохотом ударил торцом рукояти в стену. От таракана осталось мокрое место.
Специально бы целился – не получилось.
– Поздравляю с добычей, – господин Шарль выглядел... целеустремленным.
Как охотничий пес, идущий по четкому, горячему следу.
Димка осторожно выдохнул. С господином Шарлем все в порядке...
– Но я пришел поговорить не о ваших охотничьих успехах, господин Хыгр.
Взгляд бывшего начальника особого королевского сыска уперся в глаза яггая.
– Господин Хыгр, вспомните, пожалуйста, что вам известно о существующих в вашем мире возможностях незаметного подслушивания.
Димка взглянул на останки таракана.
Глава 23
Вождь революции в Этой стране, фактический глава государства – хотя формально оно управлялось Комитетом – бывший юрист, бывший заключенный, умнейший человек своего времени – пусть и тролль, товарищ Речник седел за рабочим столом в своем кабинете.
Молча.
Что может чувствовать человек, который выигрывает одну битву за другой и при этом неумолимо проигрывает войну?
Если бы товарищ Речник знал древнегреческую мифологию, он наверняка вспомнил бы Лернейскую гидру, ту самую у которой после отсечения одной головы вырастали две новых. Но вождь на Земле никогда не был, да и ситуация не вызывала настолько благородных ассоциаций. Речнику вспоминался волшебный свинарник из старой сказки, в котором после каждой выброшенной лопаты навоза появлялись две новых. Чем больше чистишь – тем грязнее.
Война, дворянские восстания, крестьянский мятеж на юге, неурожай, надвигающийся голод, недовольные горожане, недовольные крестьяне, предательство и интриги старых коллег...
С каждой из проблем можно было справиться по отдельности. Но вместе они создавали непробиваемую стену – утрясешь одно, всплывает что-то другое. И самое главное: никому нельзя доверять. Все приходится делать самому. А он – не железный.
«Без меня творятся одни глупости...»
Вот, например, трудности с хлебом. Крестьяне отказываются продавать его, ссылаясь на неурожай. Он, Речник, организовал производство товаров для села – ножи, иголки и тому подобное – и что? Мастера разбегаются, сырье кончается и виноватых не найти. Отправил товарища Пивовара решать вопрос с крестьянами – тот чуть не вызвал бунт, пытаясь отбирать зерно безвозмездно. Да еще вместе со своим дружком, Каменотесом, имеет наглость ставить ему ультиматумы. Похоже, эти два товарища решили, что раз их не казнили в первый раз, так им теперь все будет сходить с рук...
Кулак тролля медленно сжался, как будто стискивая чье-то горло. Все проблемы можно решить. Достаточно поработать гильотиной – и все. Вот только не для того он сбрасывал короля, давал народу свободу, чтобы запирать его в тюрьму величиной с целую страну. Не для того.
Террор позволяет решить проблему. Вот только есть опасность не остановиться. Как легко отправлять людей на гильотину и как трудно сделать так, чтобы они работали не за страх, а за совесть.
К тому же, главные виновники ускользнут.
За многими, слишком многими событиями стояла чья-то невидимая воля. Чья-то? Виновник был известен: тот, кто разыграл его, Речника, как карту в колоде.
Та страна.
Но ведь его полицейские день и ночь рыщут по столице, разыскивая шпионов! Где они?! Кто подкупает уголовников и толкает их нарушать работу мастерских? Кто? Кто шпионит за ним во дворце, почему слова, произнесенные наедине с самым верным человеком, становятся известны тому же Каменотесу? Кто сдал генерала Юбера и, скорее всего, убил его?
– Добрый день.
Более издевательских слов Речник сегодня еще не слышал. Хотя Кузнец наверняка не имел в виду ничего такого.
– Слушаю тебя.
Черный эльф молча подошел к столу и протянул к глазам Речника листок из блокнота.
«Молчи. Ничего не говори. Нас подслушивают. Выйди из кабинета»
– Хотя, нет, – мгновенно среагировал тролль, – надоело мне тут сидеть, голова болит. Пойдем прогуляемся, там все и расскажешь.
Пятиминутка отчаяния закончилась.
***
– Господин Хыгр, вспомните, пожалуйста, что вам известно о существующих в вашем мире возможностях незаметного подслушивания.
Димка взглянул на останки таракана.
Если бы не назойливое насекомое, то он, наверное, в начале вспомнил бы о слуховых каналах в стенах, голосниках, «коридорах шепота». Окружающее его средневековье не вызывало других ассоциаций со словом «подслушивание». Но таракан дал короткую и незатейливую цепочку, которая помогла сразу сообразить, что имеет в виду господин Шарль.
Таракан. Насекомое. «Жучок».
Подслушивающее устройство.
Против нас играют пришельцы из другого мира. Кто сказал, что здесь не могут появиться «жучки».
Димка еще раз взглянул на погибшего таракана, как будто ожидая увидеть под изломанным хитином блеск микросхем. Нет, таракан, как таракан.
– Да. Быть маленькая вещь, которая мочь слушать.
– Что за вещь, размеры, как далеко она работает?
Четкий деловой тон. Господин Шарль ищет «жучки»? Где? И самое главное – зачем?
Как он вообще узнал, что они могут быть?
– Маленькая...
Кто его знает, кого размера могут быть микрофоны у иномирских шпионов?
– Такая... – Димка показал пальцами размер крупной сливы, – Такая... – кончиком пера нарисовал на бумаге кружок величиной с типографскую букву «о».
– Маленькие... – слегка осунулся господин Шарль, – Как эта дрянь работает?
Димка вздохнул.
– Вещь ставить место человек говорить. Вещь слушать голос давать другая вещь. Другая вещь слушать другая человек.
Господин Шарль потер виски.
– Как она передает голос на другой предмет?
– Тонкая нитка.
– Нить? – господин Шарль оживился, – Этот подслушивающий предмет должен быть связан нить с другим предметом, через который подслушивают?
– Нет. Мочь быть голос давать свет... Вещь слушать давать свет, другая вещь брать свет давать голос.
– Свет? Она светиться?
