— Ему надо заплатить за аборт дочери. А доктор берет только доллары США, и дело не терпит отлагательства.
— Но ей ведь только четырнадцать лет. Кто же переспал с ней? Этого мужика следовало бы засадить в тюрьму.
— Да это тот русский капитан из штаба.
— Вот свинья. Настоящая свинья.
— К тому же Павел католик, как вы знаете, — напомнил ему Пим. — Не очень хороший католик, согласен. Но ему все это тоже нелегко.
На другую ночь Пим передал через стол в конюшне двести долларов. Аксель перебросил их ему обратно.
— Это для твоего отца, — сказал он. — Я тебе одалживаю.
— Я не могу их взять. Это же из оперативных фондов.
— Теперь уже нет. Эти деньги принадлежат сержанту Павелу. — Пим все еще не брал денег. — А сержант Павел, как твой друг, одалживает их тебе, — сказал Аксель, вырывая листок из своего блокнота. — Вот — напиши мне расписку. Распишись, и в один прекрасный день я востребую с тебя должок.
Пим уехал с легким сердцем, уверенный в том, что Грац и все тамошние дела, как и Берн, перестанут существовать, лишь только он въедет в первый тоннель.
Когда Пим сдал оружие на складе разведки в Суссексе, офицер, занимающийся демобилизацией, вручил ему конверт, на котором стояло.
«ЛИЧНО И КОНФИДЕНЦИАЛЬНО.
Правительственная группа заморских исследований ПЯ 777, Форин-офис, Лондон, С.3.1
Дорогой Пим!
Общие друзья в Австрии сообщили мне Ваше имя как человека, который может быть заинтересован в дальнейшей работе. Если это так, не соблаговолите ли Вы отобедать со мной в „Клубе путешественников“ в пятницу, 19-го, в двенадцать сорок пять?
(Подпись) сэр Элвин Лит, кавалер ордена св. Михаила и св. Георгия 3-й степени».
В течение нескольких дней непонятная привередливость удерживала Пима от ответа. «Мне нужны новые горизонты, — говорил он себе. — Они люди хорошие, но ограниченные». И однажды утром, почувствовав в себе достаточно сил, он написал, что сожалеет, но намерен посвятить себя церкви.
— Всегда можно пойти в «Шелл», Магнус, — сказала мать Белинды, принимавшая близко к сердцу будущее Пима. — У Белинды есть дядя, который работает в «Шелл», верно, дорогая?
— Он хочет заняться чем-нибудь стоящим, мама, — сказала Белинда, топнув ногой, отчего заколыхался весь стол, на котором стоял завтрак.
— Пора бы кому-нибудь этим заняться, — произнес отец Белинды из-за своей извечной «Телеграф» и, найдя почему-то это очень смешным, расхохотался, приоткрыв беззубый рот, а Белинда в ярости выскочила в сад.
Куда более интересным для Пима претендентом на его услуги был Кеннет Сефтон Бойд, недавно получивший наследство и предложивший Пиму открыть вместе ночной клуб. Скрыв эту информацию от Белинды, которая имела определенное мнение о ночных клубах и Сефтонах Бойдах, Пим сослался на то, что ему надо посетить свою старую школу, и отправился в семейное владение Бойдов в Шотландии, где на станции его встретила Джемайма. Она водила все тот же «лендровер», из которого зло смотрела на него, когда они были детьми. Она была необычайно хороша.
— Как было в Австрии? — спросила она, когда они, весело подскакивая, поехали по высокогорью к чудовищному викторианскому замку.
— Лучше некуда, — сказал Пим.
— Ты там все время занимался боксом и играл в регби?
— Ну, не совсем все время, — признался Пим.
Джемайма бросила на него заинтересованный взгляд.
Сефтоны Бойды жили без родителей. Ужин подавал слуга, смотревший на них с осуждающим видом. Потом они играли в триктрак, пока Джемайма не устала. Спальня Пима была большой, как футбольное поле, и холодной. Спал он чутко и, проснувшись, увидел в темноте красную искорку, которая, точно бабочка, летела к нему. Искорка опустилась и исчезла К нему приближалась светлая фигура. В нос ударил запах сигареты и зубной пасты, и он почувствовал, как нагое тело Джемаймы обвилось вокруг него и губы Джемаймы нашли его рот.
— Не будешь возражать, если мы тебя «выкорчуем» в пятницу, нет? — сказал Джемайма, когда они все трое завтракали в кровати с подноса, принесенного Сефтоном Бойдом. — Дело в том, что на уик-энд к нам приезжает Марк.
— Кто это — Марк?
— Ну, я в общем-то вроде собираюсь за него замуж, — сказала Джемайма. — Я бы вышла за Кеннета, да только он уж больно традиционен в этих делах.
Отказавшись от помощи женщин, Пим написал в Британский Совет, предлагая распространять культуру среди отсталых народов. Написал он также директору пансиона Уиллоу, спрашивая, нет ли у него места учителя немецкого. «Мне остро не хватает школьной дисциплины, и меня неудержимо тянет к школе — особенно с тех пор, как отец перестал платить за меня». Он написал Мерго, заранее посылая себя в длительную отставку, хотя из осторожности и не уточнял дат. Написал католикам на Фарм-стрит, предлагая продолжить обучение, начатое в Граце. Написал в английскую школу в Женеве и в американскую школу в Гейдельберге и на Би-би-си — все в духе самоуничижения. В «Судебные инны» — корпорации барристеров, выясняя, нельзя ли поучиться законодательству. Окружив себя таким образом обилием выбора, он заполнил огромную анкету, в которой подробно изложил свою блестящую карьеру до сего дня и направил анкету в Комиссию по распределению выпускников Оксфорда в стремлении продолжить ее. Утро было солнечное, старый университетский город ослепил Пима фривольными воспоминаниями о тех днях, когда он был информатором у коммунистов. Принимавший его человек был настроен скептически, если не сказать — без интереса. Он сдвинул очки на кончик носа. Потом передвинул их вверх, на лоб, и зацепил за седеющие лохмы, став сразу похожим на женоподобного участника мотогонок. Он угостил Пима хересом и, положив руку ему на спину, подтолкнул к высокому окну, выходившему на выстроившиеся в ряд муниципальные дома.
— Как насчет того, чтобы работать не чистоплюем, а в промышленности? — спросил он.
— Промышленность подойдет, — сказал Пим.
— Лишь в том случае, если любите есть со всей командой. Вы любите есть с командой?
— Я, собственно, лишен, сэр, классового самосознания.
— Какая прелесть. А вам нравится, когда у вас руки по локоть в масле?
Пим сказал, что он и против масла не возражает, но тут его подвели к другому окну, выходившему на шпили и лужайку.
— У меня есть место помощника библиотекаря в Британском музее и как бы третьего помощника клерка в Палате общин, пролетарской разновидности Палаты лордов. У меня есть всякое разное в Кении, Малайе и Судане. В Индии ничего не могу вам предложить — ее у меня отобрали. Вам нравится жить за границей или вы терпеть этого не можете?
Пим сказал, что жить за границей — это замечательно: он ведь учился в Бернском университете. Его собеседник удивился.
— А я считал, что вы учились в университете здесь.
— Здесь тоже, — сказал Пим.
— А-а. Ну-с, а опасность вам нравится?
— Я ее просто люблю.
— Бедный мальчик. Не употребляйте все время «просто». А будете вы безоговорочно преданны делу,
