стремительно кинулась к нему с ключом, что ободрала себе лодыжку. От боли на глазах выступили слезы. Черт бы побрал этот табурет у пианино!
— Ледереры звонили?
— Нет. Я уже говорила тебе, что никто не звонил. Я вернулась из аэропорта только в одиннадцать.
— Где замочные скважины?
Она нашла верхнюю и, нащупав его руку, помогла ему сунуть туда ключ. Лучше было бы ей самой открыть, тогда не надо было бы прикасаться к нему. Встав на колени, она искала нижнюю замочную скважину. Словно ноги ему целуешь.
— Случалось ему уже исчезать, а ты мне ничего не сообщала? — спросил Бразерхуд в то время, пока она возилась с замком.
— Нет.
— Подумай хорошенько, Мэри. Эти в Лондоне меня буквально за глотку берут. У Бо сейчас приступ ипохондрии. С послом заперся Найджел. Военные самолеты не взлетают по пустякам, да еще ночью.
Найджел — тень Бо Браммела и его заплечных дел мастер. Так называл его Магнус. Бо наговорит с три короба всем, а Найджел идет следом и рубит им головы направо и налево.
— Нет. Никогда так не бывало. Клянусь, — сказала она.
— Есть у него где-нибудь любимый уголок? Убежище, о котором он мечтал?
— Однажды он говорил что-то про Ирландию. Мечтал купить там небольшую ферму у моря.
— На севере или на юге?
— Не знаю. На юге, должно быть, если уж речь шла о море. Потом вдруг возникла идея Багамских островов. Более поздняя идея.
— Кто у него там?
— Никого. Насколько мне это известно.
— А о том, чтобы переметнуться к противнику он не заводил речь? О какой-нибудь дачке на Черном море?
— Не глупи.
— Значит, Ирландия, а затем Багамы. Когда он упоминал Багамы?
— Он их не упоминал. Только очеркнул объявление о продаже в «Таймс» и оставил газету так, чтобы я увидела.
— В качестве намека?
— Или упрека, приманки, чтобы показать мне, где он хотел бы очутиться. Магнус умеет вести разговор разными способами.
— А о самоубийстве он никогда не подумывал? Они зададут тебе этот вопрос, Мэри. Так уж лучше мне спросить это первым.
— Нет. Нет. Об этом он не думал.
— В твоем голосе нет уверенности.
— Я и не уверена. Мне надо собраться с мыслями.
— Он когда-нибудь высказывал опасения за свою жизнь?
— Я не могу ответить так сразу, Джек! Он человек сложный, и мне надо все обдумать. — Она взяла себя в руки. — Вообще-то нет. По-настоящему — нет. Все это так неожиданно.
— Тем не менее из аэропорта ты позвонила мне крайне быстро. Как только выяснила, что на борту его нет, сразу же позвонила: «Джек, Джек! Где Магнус?» И оказалась права в своих подозрениях — он действительно исчез.
— Я ведь увидела, как его чемодан ходит по этому чертову кругу, правда же? Значит, багаж он зарегистрировал и отправил. Так почему же его самого не было на борту?
— А как сейчас обстоят дела с пьянством?
— Реже, чем раньше.
— Реже, чем на Лесбосе?
— Никакого сравнения.
— Головные боли?
— Прошли.
— Другие женщины?
— Не знаю. Мне это неизвестно. Откуда мне это знать? Если он говорит, что не будет ночевать дома, значит, так надо. Это может быть женщина и это может быть встреча с агентом. Или свидание с Би Ледерер. Она к нему неравнодушна. Спроси ее.
— Я всегда считал, что жены чувствуют разницу, — сказал Бразерхуд.
«Нет, к Магнусу все это неприменимо», — подумала она, начав приноравливаться к темпу, в котором он вел расспросы.
— Он по-прежнему приносит на вечер бумаги, чтобы работать? — осведомился Бразерхуд, глядя в заснеженный сад.
— Время от времени.
— И сейчас тоже бумаги есть в доме?
— Если и есть, то мне о них неизвестно.
— Американская пресса? Служебные документы?
— Я ведь не читаю их, Джек, правда же? Так откуда мне знать?
— Где он их держит?
— Он приносит их на вечер и утром относит. Как все.
— Куда он кладет их, Мэри?
— Возле постели. Или на стол. Кладет туда, где работает.
— И Ледерер не звонил?
— Я уже говорила! Нет!
Бразерхуд отступил от балконной двери. Нечетко вырисовываясь в темноте, в комнате внезапно возникли два мужских силуэта. Она узнала Ламсдена, личного секретаря посла. Не так давно у нее произошла стычка с его женой Кэролайн по поводу устройства бара перед посольством, чтобы утереть нос этим венцам. Кэролайн Ламсден сочла идею Мэри никчемной и принялась разъяснять почему, громко и раздраженно, кружку дипломатических жен. Мэри не является женой дипломата в полном смысле слова, заявила Кэролайн. Она из тех, о ком не принято говорить, и единственной причиной ее принятия в ассоциацию была необходимость обеспечить ее мужу его непрочное прикрытие.
«Они, должно быть, шли пешком по снегу от самой школы, — подумала она. — Пробирались через полуметровые сугробы, чтобы засвидетельствовать свое почтение Магнусу».
— Слава святой Марии! — по-скаутски бодро произнес Ламсден. Будучи католиком, он тем не менее всегда приветствовал ее подобным образом. То же самое он сделал и теперь. Для пущей естественности.
— А в тот вечер, когда была вечеринка, он также приносил бумаги? — спросил Бразерхуд, опять задергивая шторы.
— Нет. — Она зажгла лампу.
— Ты знаешь, что у него в этом черном чемоданчике, с которым его видели?
— Дома никакого чемоданчика он не брал, значит, он, видимо, прихватил его в посольстве. Из дома он выехал только с одним чемоданом, тем самым, что сейчас находится в Швехате.
— Находился в Швехате, — сказал Бразерхуд.
Второй мужчина был высокий, болезненного вида. В обеих руках он держал по набитой сумке, и руки у него были в перчатках. «Гинеколог на срочном вызове, — подумала она. — Да их тут полный самолет наберется». И тут же механически отметила про себя, что в Главном управлении в ближайшие двадцать четыре часа будет пустовато.
— Познакомься с Гарри, — сказал Бразерхуд. — Он подключит к вашим телефонам кое-какие хитрые приспособления. Пользуйся телефонами как обычно. Ни о чем не думай. Возражений нет?
— Какие тут могут быть возражения!
— Действительно. В этом ты права. Любезность в ответ на любезность. У вас две машины. Где они
