находятся?
— «Ровер» возле дома. А «метро» на автостоянке в аэропорту. Ждет, чтобы он забрал его.
— Зачем же тебе понадобилось ехать в аэропорт, если там его ждала машина?
— Просто я подумала, что ему это будет приятно, и потому взяла такси и поехала.
— А «ровер» почему не взяла?
— Хотела ехать обратно с ним в машине, а не отдельно сзади.
— Где ключ от «метро»?
— Должно быть, у него в кармане.
— А запасной у тебя есть?
Порывшись в сумочке, она достала ключ. Бразерхуд положил его к себе в карман.
— Ключ я «потеряю», — сказал он. — Если кто-нибудь поинтересуется, говори — «ремонт». Не хочу, чтобы по аэропорту поползли слухи.
Наверху что-то грохнуло.
Она увидела, как Гарри снял свои ботинки на микропорке и аккуратно поставил их на коврик возле балконной двери.
— Отец его умер в среду. Какие еще у него дела в Лондоне помимо похорон? — продолжал свои расспросы Бразерхуд.
— Я считала, что он заглянет в Главное управление.
— Не заглянул. Не позвонил туда и никак не дал о себе знать.
— Значит, времени не хватило.
— Были у него еще какие-нибудь планы, о которых он рассказывал тебе?
— Говорил, что съездит в школу к Тому.
— Ну, это он сделал. В школе он побывал. А помимо этого? Друзья? Деловые встречи? Женщины?
Внезапно она почувствовала страшное утомление от него и от всех этих расспросов.
— Он хоронил отца и приводил там все в порядок. Всю эту поездку можно считать деловой встречей. Если б умер твой отец, ты бы понял, как это бывает.
— Он звонил тебе из Лондона?
— Нет.
— Вспомни поточнее, Мэри. Подумай. Прошло целых пять дней.
— Нет. Не звонил. Конечно же, не звонил.
— А обычно звонит?
— Если может воспользоваться телефоном Управления, то звонит.
— А если не может?
Она думала. Напряженно думала за него. Она так привыкла это делать.
— Да, — призналась она. — И тогда звонит. Ему надо знать, что у нас все в порядке. Он вечно волнуется. Наверное, поэтому, когда его не оказалось в аэропорту, я и не выдержала.
Ламсден бесшумно, в одних носках, ходил по комнате, демонстрируя восхищение работами Мэри — ее акварельными греческими видами.
— Ах, вы так удивительно талантливы, — восторгался он, прижимаясь носом к картинке с видом Пломари. — Вы посещали художественную школу или так вот просто взялись и нарисовали?
Она не обращала на него внимания. Так же вел себя по отношению к нему и Бразерхуд. Между ними как бы существовал молчаливый сговор. «Лучший дипломат — это глухой монах-траппист», — любил повторять Джек. Мэри склонялась к этому же мнению.
— Где служанка? — спросил Бразерхуд.
— Ты же велел мне ее отослать. По телефону велел. Когда я позвонила.
— Она что-то подозревает?
— Не думаю.
— Это не должно просочиться, Мэри. Нам следует скрывать все до последнего, пока хватит сил. Ты ведь понимаешь это, правда?
— Думаю, да.
— Надо позаботиться и о людях, с ним связанных. И не упустить многое другое, о чем ты даже не знаешь. У Лондона множество разных версий, и они умоляют дать им время. Ты совершенно уверена, что Ледерер не звонил?
— Господи Боже, — проговорила она.
Взгляд ее упал на Гарри, распаковывающего свои «хитрые приспособления». Они были серо-зеленые, а как работали — не понятно.
— Вы можете сказать служанке, что это трансформаторы, — сказал Гарри.
— Umformer, — услужливо подал голос из своего угла Ламсден. — «Трансформатор» по-немецки «Umformer». Die kleinen Buchen sind Umformer.[7]
И опять они не обратили на него внимания. Немецким Джек владел почти так же хорошо, как Магнус, и несравненно лучше Ламсдена.
— Когда она вернется? — спросил Бразерхуд.
— Кто?
— Пресвятой Боже, служанка, разумеется.
— Завтра к обеду.
— Будь умницей, постарайся договориться с ней и задержать ее возвращение на день-другой.
— Договориться в столь поздний час?
— К черту час! Сделай, как я сказал.
Отправившись на кухню, она позвонила оттуда матери фрау Бауэр.
— Извините за поздний звонок, но когда это связано с такими чрезвычайными обстоятельствами, как смерть, то вы сами понимаете… — сказала она. — Герр Пим задержится в Лондоне еще на несколько дней, так почему бы вам не воспользоваться его отлучкой и не устроить себе приятный отдых? — сказала она.
Когда, поговорив, она вернулась в гостиную, настал черед высказаться Ламсдену. Она быстро уловила, к чему он клонит, а уловив, совершенно отключилась и перестала вслушиваться. «Чтоб заранее избежать в дальнейшем неловкости и заранее поставить все точки над „i“, Мэри… Ведь мы так хорошо понимаем друг друга… В то время как Найджел все еще секретничает с послом… В случае, сохрани Бог, конечно, если эти проклятые газетчики что-то разнюхают прежде, чем мы проясним ситуацию, Мэри… — На каждый случай у Ламсдена был заготовлен шаблонный набор слов, за что он и слыл человеком весьма находчивым и остроумным. — Так или иначе, но вот в каком ракурсе и аспекте, согласно желанию посла, нам следует обрисовывать ситуацию, — закончил он, щеголяя новомодными современными словечками. — Естественно, если нас не спросят, самим на рожон лезть не надо, но если спросят, вот, пожалуйста. И, Мэри, он шлет вам свою бешеную любовь. Он все время мысленно с вами. И естественно, с Магнусом… Бешеные сожаления и все прочее…»
— И ни слова молодчикам Ледерера, — предупредил Бразерхуд. — Никому ни слова, а уж Ледереру, ради Бога, ни слова, ни полслова. Не было ни исчезновения, ни вообще ничего необычного. Поехал в Лондон хоронить отца. Задержался для беседы в Главном управлении. И точка.
— В этом аспекте я все и обрисовываю, — сказала Мэри, обращаясь к Бразерхуду так, словно Ламсдена рядом не было. — Просто Магнус не успел подать заявление об отпуске в связи с печальными обстоятельствами.
— Как раз эту подробность, я думаю, посол не рекомендовал бы разглашать, — сказал Ламсден с металлическими нотками в голосе. — Так что уж, пожалуйста, просил бы вас!
Бразерхуд парировал удар. Мэри — близкий человек. Никто не смеет одергивать ее в присутствии его, Бразерхуда, а уж этот лощеный лизоблюд из Министерства иностранных дел — тем более.
— Ты ведь выполнил свои обязанности, правда? — сказал Бразерхуд. — Так исчезни. Да поживее.
Ламсден удалился тем же путем, что и возник, только с большей скоростью.
Бразерхуд повернулся к Мэри. Теперь они остались одни. Он был массивным и надежным, как старый сруб. На лоб ему падала седая прядь. Привычным движением он взял ее за талию и притянул к себе.
