ей.
— Так или иначе, но он был в таком смятении, что ошибся и взял не ту газету, — весело сказала она, завершая рассказ.
— Ты заметила это, не правда ли, дорогая?
— Только когда выбрасывала газеты.
— Когда это было?
— Вчера.
— А какую газету он взял?
— От понедельника. Трехдневной давности. Я хочу сказать, что он, видимо, был в сильном шоке.
— Видимо.
— Пусть он не так уж любил отца. Но все же это смерть отца. Когда такое случается, никто не может сохранять хладнокровие. Даже Магнус.
— Так что же он сделал потом, после того как взглянул на дату и взял не ту газету?
— Ушел. Как я и сказала. Ушел на пешую прогулку. Ты плохо слушаешь меня. Ты всегда меня плохо слушал.
— Он сложил газету?
— Ну, право, Джек! Какое имеет значение, сложена или не сложена газета, которую человек берет с собой?
— Спрячь подальше свой дурной характер и отвечай. Что он сделал с газетой?
— Скатал ее в трубочку.
— А потом?
— Потом ничего. Унес ее. Унес в руке.
— А обратно он ее принес?
— Принес ли он ее домой? Нет.
— Откуда ты знаешь, что не принес?
— Я ждала его в прихожей.
— И заметила, что газеты нет. «Нет газетной трубочки», — сказала ты себе.
— Чисто случайно заметила.
— Никакой случайности, Мэри. Ты помнила, что он ушел с газетой, и тут же засекла, что вернулся он без нее. Это не случайно. Ты выслеживала его.
— Говори все, что хочешь, если тебе так угодно!
Тут он рассердился.
— Это ты должна говорить все, если мне так угодно, Мэри! — сказал он громко и раздельно. — И если это угодно братцу Найджелу, который будет здесь с минуты на минуту. Они в диких судорогах, Мэри. Уже видят, как земля разверзается под их ногами, и не знают, как быть. В полном смысле слова не знают!
Джек взял себя в руки. Это он умел.
— А потом, при первом же удобном случае, ты чисто случайно обыскала его карманы. И газеты там не было.
— Я не искала ее. Просто обратила внимание, что ее нет. И… да, в карманах ее тоже не оказалось.
— И часто он, уходя из дома, берет с собой старые газеты?
— Когда ему надо ознакомиться с прессой, чтобы быть в курсе дела, для работы — он ведь очень прилежный работник — он берет с собой газету.
— Скатанную в трубочку?
— Иногда.
— И приносит ее обратно?
— Что-то не припомню.
— Ты заводила с ним когда-нибудь об этом речь?
— Нет.
— И он не заговаривал?
— Это ведь просто у него привычка такая, Джек, и я не собираюсь затевать с тобой супружескую ссору.
— Мы и не супруги.
— Он сворачивает газету и берет ее с собой на прогулку. Как мальчишка, таскающий с собой палку или еще что-нибудь. Просто как утеху, развлечение. Вроде мятных конфет.
— И всегда ошибается числом?
— Не всегда. И не устраивай из-за этого сцену!
— И всегда теряет газету?
— Джек, прекрати! Прекрати, слышишь?
— А может быть, он делает это по особым случаям? В полнолуние? Или лишь когда у него умирает отец? Ты не заметила тут какой-либо закономерности? Давай выкладывай, Мэри! Ведь заметила же, не правда ли?
«Ударь меня, — думала она, — схвати меня и выкрути мне руки, все лучше, чем этот ледяной пристальный взгляд!»
— Так бывает иногда, когда он видится с П., — сказала она, стараясь, чтоб это прозвучало, как если бы она пыталась утихомирить раскапризничавшегося ребенка. — Джек, ради Бога! Он распоряжается агентами так, как ты обучил его. Я не спрашиваю его, на какие хитрости он при этом пускается и что именно делает с каждым. Я ведь тоже обученная!
— А когда он вернулся, в каком он был состоянии?
— В хорошем. Спокойном, абсолютно спокойном. Прогулка помогла ему преодолеть кризис. Я это почувствовала. Он вернулся в совершенно нормальном, хорошем состоянии.
— В его отсутствие не было телефонных звонков?
— Нет.
— А когда он пришел, тоже не было?
— Был один. Очень поздно. Но мы не подняли трубку.
Удивление он выражал не часто. Но сейчас на лице его отобразилось нечто похожее на удивление.
— Не подняли трубку?
— А что тут такого?
— Но почему? Ведь он, как ты говорила, находится на службе. И у него только что умер отец. Как же не подойти к телефону?
— Магнус велел не подходить.
— Почему же вдруг?
— Мы занимались любовью, — сказала она, сразу же почувствовав себя распоследней сукой.
В дверях опять возник Гарри. На нем был синий халат, а лицо его раскраснелось от физической работы. В руках он держал отмычку, и вид у него был смущенно-веселый.
— Если вам не трудно, не подниметесь ли на секундочку наверх, мистер Бразерхуд?
«Спальня наша выглядит словно перед благотворительной лотереей, устроенной ассоциацией дипломатических жен, — подумала Мэри. — Магнус, милый, неужели тебе и вправду пригодятся все три эти поношенные кофты?» Одежда была развешана на стульях, на вешалке для полотенец, на комоде. «Даже мой летний пиджак, тот, что я ношу с самого Берлина, выволокли наружу». Фрак Магнуса висел на зеркале, подобно распластанной сохнущей шкуре. На полу не было ничего, потому что и пола не было. Фергюс и Джорджи сняли ковер и большую часть половиц, сложив их под окном горкой, как сандвичи на блюде, и оставив для хождения лишь планку. Они разобрали на составные части ночники и мебель в спальне, и телефон, и будильник-радио. В ванной их также заинтересовал пол, и облицовка, и аптечка, и дверца на антресоли, с ходом на чердак, где в прошлое Рождество спрятался Том и провел целых полчаса, играя в убийцу, сам не свой от страха и гордости, какой он храбрый. Стоя у раковины, Джорджи рылась в аптечке Мэри. Ее крем для лица. Противозачаточный колпачок.
