Маша любила его как книжный идеал, любила тогда, когда еще не жила, а только мечтала о любви в стеклянном аквариуме своего одиночества.
Но даже ее книжные фантомы — мечты о сказочном, фантастическом булгаковском мире — оказались на поверку более реальными, чем ее надуманная любовь к реальному Миру.
— Я люблю другого. Прости.
— Я прощу тебе все, что угодно. Я же люблю тебя, — сказал он.
— Нет. Ты не знаешь, — возразила она. — Я жду ребенка! От другого мужчины. От Михаила Врубеля. Он умер…
Машина Страшная Тайна вырвалась наружу, облеклась в слова. Слова разрослись, наводнили комнату.
«Что делать?!»
Она ждала ребенка от мужчины, похороненного столетье назад. Она ждала ребенка, и кабы ее мать знала об этом, отвлечь ее от морального уничтожения дочери, «принесшей в подоле», не смогла бы и Землепотрясная Даша. Она, двадцатидвухлетняя, почти изгнанная из дома, почти разжалованная из Киевиц, ждала ребенка и отчаянно не знала: как жить?!
— Ну и что? — пожал плечами Мир Красавицкий. — Это ничего не меняет. Для меня — ничего. Я люблю тебя. Я усыновлю твоего ребенка.
Странно.
Его презрение к Машиной тайне прогнало из комнаты страх.
— А как ты узнал, где я живу? — спросила она.
— Это было не трудно.
— Логично. В институте. Я рада видеть тебя.
— Ты рада? — В словах не прозвучало вопроса — одна грусть. — Ты правда рада мне? Это возможно? Ты ж знаешь, кто я.
Вопрос появился:
«Можешь ли ты простить меня?»
— Я рада, поверь. Я так рада, что ты жив! — едва не заплакала Маша. — Я знаю, из-за тебя погибли двое. Но ты не совсем виноват… Кылына обманула тебя, использовала. А потом… Ты готов был пожертвовать жизнью ради меня. Но какое счастье, что тебе не пришлось жертвовать жизнью!
— Дай мне еще один шанс, — сказал Мир Красавицкий.
— Бери. — Маша мягко положила руку ему на плечо.
— Нам нужно поговорить. Мы можем поговорить с тобой здесь? — Он прислушался к ушераздирающим крикам.
А Маша смутилась — трусовато отдернула руку.
«Поговорить?»
В таких костюмах и галстуках мужчины обычно делают предложение.
— Нет. То есть да, — зачастила она. — Но не здесь. Нам лучше тихо уйти. И побыстрей. Иначе… — указала она рукой в сторону крика.
Миру не стоило попадаться на глаза ее матери!
На глаза Даше — тем паче!
Ковалева сильно подозревала: при виде воскресшего сатаниста Землепотрясная Чуб заорет в унисон с ее мамой, и не могла даже заподозрить, что будет, если два таких тайфуна сольются в один.
— Мне нужно собрать вещи, — заторопилась она. — Я сюда вряд ли вернусь. — Спотыкаясь на картошке, Ковалева поспешила к старому шкафу, в котором вековал век допотопный фанерный чемодан.
— А это твой отец? — Мир склонился над письменным столом, где под стеклом лежали открытки и вырезки, фотографии, картинки. — Вы с ним похожи.
Машу кольнуло. Больно!
Она подскочила к столу.
Старое-престарое фото: папа, мама, она, старший брат. Маша в растянутых детских трусах стояла на плечах у отца.
Стояла и не боялась — папа крепко держал ее за руки.
Приподняв пыльное стекло, дочь сгребла из-под него все, что там было, и бросила семейный архив в пасть чемодана.
— Это тоже брать? — Мир взял с кровати игрушечного Винни-Пуха.
— Бери.
Мишку папа подарил ей в шесть лет!
— И значки забирай.
Значки с эмблемами киевских фестивалей и олимпиад ей покупал папа — по ним Маша изучала историю Города!
Мир послушно снял со стены исколотый значками платок.
— И эту картинку, — наказала Маша. — И глобус. И тапочки… Это все он.
— быстро нашкрябала она записку взамен,
Она застыла с бумажкой в руках.
— Ее нельзя оставлять. Мама найдет ее первой и не отдаст папе. Она такая… Она не плохая. Просто очень упрямая.
— Я всю квартиру освящу! — несся из кухни голос Анны Николаевны. — Все солью посыплю. Ты сюда и зайти не сможешь, нечисть проклятая!
Из чего следовал безрадостный вывод: ведьм в Машином роду тоже не наблюдалось.
— Хочешь, я подкараулю твоего отца у подъезда и передам ему письмо? — сказал Мирослав.
— Ты, правда, можешь вечером подъехать сюда? Специально?
— Я сделаю все, что ты хочешь. Я же люблю тебя.
— Спасибо, — смяла опасную тему она.
Мир спрятал записку в карман.
— Что еще? — Она огляделась. — Ах да… Одежда. Конспекты.
В чемоданную пасть полетели нехитрые пожитки: свитера, футболки, колготки, тетради, книги, трусы.
— Ты поможешь мне спустить сумку через окно?
— Конечно. Я всегда буду тебе помогать. Я же люблю тебя. Можно я поеду с тобой?
— Куда?
— Туда, куда едешь ты. Я не буду тебе мешать.
Маша исторгла тягостный вздох.
Конечно же, Маша Ковалева заранее знала: влюбленный Мир Красавицкий будет мешать ей. На то и существует любовь, чтобы мешать людям жить! Но отказать влюбленному в нее насильственным образом она оказалась не в силах.
К тому же ее одногруппник бывал в круглой Башне, слыхал разговоры кошек и был готов к любым мистическим па.
К тому же никаких мистических па в планах Киевицы не намечалось.
— Я должна подготовиться к экзамену. Можем готовиться вместе. Даже лучше вдвоем! Мы друг другу поможем, — оптимистично солгала Ковалева.
