удобней трамваем возить листовки Ленина, плодить кружки. Хотите, чтоб они заполонили город, к моим заводам ринулись, к дому моему? Меж ними надо ставить железные заборы, какие там трамваи, еще б одну тюрьму!..» Конщик Верхоломов подскочил на месте: «Я б это электричество не пустил на порог. Зажал бы всяких умников: не лезьте, не лезьте! По горло хватит пара и железных дорог». Встал Сакен: «Этих умников от голода распучило. России электричество — как корове седло. Да… в среду на Скорбященской сжигание чучела „Гидра революции“ — вот будет светло!» Похохотали сладко. «Проголосуем или отложим рассмотрение? Как, господа?..» Вдруг полыхнуло: «Караул! Убили! В бане Саномьянца». — «Что там?» — «Беда…» — «Р-р-разойдись!» — «Р-р-разойдись!» Городовой Бросалин ведет сквозь толпу храпящих коней. Сакен в карете дергает усами. Лезет полицмейстер в паутине ремней. «Что тут такое?» — «Ваше величество!.. Ваше превосход… (захватило дух)», — «Ну!» — «Слушаюсь… Тут электричество солдатиков побило в бане. Двух. Проволока висит там, солдатикам ново. Стирали. Приспособились вешать мытье. Как она даст! Один — за другого… Землей обложили, но, видать, не житье. Другие разбежались голые прямо, обратно не загонишь: боятся, и на». — «Р-р-разойдись!» Вокруг напирали упрямо. «Ведут!» — «Пымали!» — «Попал, сатана…» — Взвыла толпа, давясь в переулке. Ведут городовые преступника в кольце. «Бей его!» — потянулись скрюченные руки. Он виснет от ударов, кровь на лице. «Ваш-ство, вот он, в бане кочегарил, играет с электричеством от большого ума…» Сакен усмехнулся… В уши ударил слезный, задыхающийся крик: «Кузь-ма-а-а!» Наутро газеты от слез раскисли, «Царицынский вестник» плачет в платок: «Возмущение царицынской общественной мысли. Вот к чему приводит электрический ток». «Убиты солдатики — осиротели ружья. Пусть местных умников власти уймут, дорого обходятся их выдумки досужие». Брызжет слюною электрический бунт. «Простые обыватели — нас большее количество, — мы требуем защиты от всех озорников».
