Стихотворения и поэмы

и радостей,
удач и неудач —
изо всего, зовущегося жизнью,
изо всего, в чем должен разбираться
начальник над районом,
                                                  рос канал.
Я не расспрашивал его о жизни:
она и так была как на ладони.
Его характер?
                    Багермейстер каждый
опишет.
                 А дела? Они видны.
Я раза два бывал в его конторе.
Мы пили газированную воду.
А так, чтобы проговорить всю ночь, —
нет, не было.
И время не хватало…

* * *

Мы стали у окна.
                                «Здесь будет берег, —
сказал нам секретарь.
                                      — А это сквер».
Мы увидали прутики прямые,
торчащие в заснеженном квадрате.
«Вот, Александр Петрович,
                                                   вам не верят —
один у нас засел на старом месте
и не переселяется никак».
— «Так и живет?»
                            — «Сказал: возьму ружье
и не пущу ни одного обратно,
раз вы село прохлопали в ладоши».
— «Бежать ему придется.
                                              На шесть метров весной
уже подымется вода».

* * *

Я вспоминал:
когда же это было?
Мы виделись опять.
                                    Я много раз
бывал на Сталинградском гидрострое.
Еще тогда,
                     в голодном тридцать первом,
мы, ухитрившись взять чужую лодку,
за Волгу плыли в поисках еды.
Нет, не за хлебом.
                                Хлебом и не пахло
в селе Безродном.
                                 По степным курганам
мы бегали оравой, нападали
на шумные озера, лезли в воду
и рвали с корнем длинную кугу.
Закрученные корни обмывали,
сушили на горячем солнцепеке,
блаженствовали, дети СТЗ.

— Я был, когда к Безродному свозили
бульдозеры, кирпич, цемент, железо.
Сновал меж берегами юркий катер —
«Гидрогеолог-89».
И косогор у Ахтубы, где Волжский
стоит теперь, был сусликами взрыт.
Я ездил, ездил,
помню все палатки
на месте нынешнего стадиона.
Как Логинов — совсем на голом месте,
по чертежу — сажать тогда велел
и сам сажал простые хворостинки.
Я встретил их —
                              теперь на Комсомольской
они уже деревьями шумят.
Еще я помню первый митинг стройки
в честь Волго-Ахтубинского канала.
Два землесоса рыли перемычку,
стараясь дотянуться до флажка.
И Логинов, начальник Гидростроя,
речь произнес.
Летел песчаный ветер,
и люди ликовали…
Годы шли…
Разорвалось у Логинова сердце.

О людях говорить при жизни надо.
И Логинову надо бы сказать,
за что мы благодарны, пусть бы слышал.
Когда глава правительства вручает
награды, произносит имена, —
с волненьем думаешь об этих людях,
за ними видишь тысячи других,