Довлатов

Этот дом принадлежит одной пожилой женщине, она время от времени приезжает и живет там. В нем более или менее сохранилась обстановка того времени, рядом — подзапущенный садик. Мы в Заповеднике хотели выкупить этот дом и сделать в нем музей памяти Сергея Довлатова. Но хозяйка потребовала за это квартиру в Пушкинских Горах, пока нет возможности найти на это деньги. Поэтому пока все заглохло.

Милая Эра!

Туча пронеслась. Я пил еще сутки в Ленинграде. Затем сутки в Луге и четверо — во Пскове. Наконец добрался к Святым местам. Работаю, сочиняю. Даже курить бросил. Жду Вас, как мы уславливалисъ. […] Напоминаю свои координаты: дер. Березино (около новой турбазы), спросить длинного из Ленинграда. Или бородатого. Или который с дочкой. Или просто — Серегу.

Жду Вас, милая.

(Из письма Сергея Довлатова к Эре Коробовой от 29 июля 1976 года)

Итак, я поселился у Михал Иваныча. Пил он беспрерывно. До изумления, паралича и бреда. Причем, бредил он исключительно матом. А матерился с тем же чувством, с каким пожилые интеллигентные люди вполголоса напевают. То есть для себя, без расчета на одобрение или протест.

Трезвым я его видел дважды. В эти парадоксальные дни Михал Иваныч запускал одновременно радио и телевизор. Ложился в брюках, доставал коробку из-под торта «Сказка». И начинал читать открытки, полученные за всю жизнь.

Читал и комментировал:

«…Здравствуй, папа крестный!.. Ну, здравствуй, здравствуй, выблядок овечий!.. Желаю тебе успехов в работе… Успехов желает, едри твою мать… Остаюсь вечно твой Радик… Вечно твой, вечно твой… Да на хрен ты мне сдался?..»

(Сергей Довлатов, «Заповедник»)

Наталья Антонова:

Сережа мне прислал письмо, которое, к сожалению, у меня не сохранилось. Оно было замечательно оформлено — обклеено марками по 2 копейки. Обратный адрес был указан такой: гостиница Астория, Рассолу Гамзатову. Когда у меня на работе увидели такой обратный адрес, меня тут же вызвали к директору. Я дрожащими руками вскрыла конверт и прочитала следующий текст:

«Будучи великим („великим“ зачеркнуто, написано — „известным“) поэтом, остальное излагаю в стихах:

Я жил, не ведая печали.
Доволен жизнью был сполна.
Детишки грязные кричали,
Ворчала глупая жена.
Но есть во мне такое свойство,
Которому и сам не рад.
Мной овладело беспокойство,
И я поехал в Ленинград.
Желая встретиться с поэтом,
Узреть священные места,
Я столько лет мечтал об этом.
И вот исполнилась мечта!
Автобус трогается плавно,
Туристы замерли вокруг.
И вдруг Наталья Николавна
Передо мной явилась вдруг.
Я задрожал, свершилось чудо,
Сбылись невинные мечты.
Я задрожал не в смысле блуда,
А в смысле чистой красоты.
Ведь я, хоть лет уже немало,
В душе Антоний, Гамлет, Сид,
Но то, что до войны стояло,
Теперь, пардон, едва висит.
Увы, не смею вас неволить,
Но все же есть проект такой:
Нельзя ль Антонову уволить,
Чтоб не смущала мой покой?
Не заслоняла б важной темы,
Не растлевала слабых душ.
Позвольте мне спросить вас, где мы:
В музее или в Мулен Руж?
Кровоточит живая рана,
Стучит в висках, болит нога.
Народный гений Дагестана,
Рассол Гамзатов, ваш слуга.»

Людмила Кравец:

Я помню, как-то раз он мне дал почитать какие-то машинописные листочки. Потом я поняла, что это, видимо, был будущий «Компромисс», который он начал писать в Пушкинских Горах. Тогда то, что он писал, мне совершенно не понравилось. Я в то время зачитывалась Распутиным, плакала над «Прощанием с Матерой» или «Последним сроком», так что Сережины редакционные хохмочки не произвели на меня никакого впечатления. Еще я читала его рассказ в сборнике «Молодой Ленинград», какие-то газетные заметки. Все это казалось мне каким-то беспомощным. Он сказал, что я отреагировала так же, как и его жена Лена. Видимо, она поначалу тоже не понимала его литературы.

Что касается «Заповедника», я долго не решалась его прочесть. Все мне говорили, что это не произведение, а гнусный пасквиль. Но когда я все-таки прочла эту повесть, я увидела в ней подлинно трагическую книгу. «Заповедник» — художественное произведение, которое почти не имеет отношения к реальности, поэтому не надо искать в нем прямых параллелей с ней и прототипов.

Владимир Герасимов:

Многим, наверное, известно, что именно меня Довлатов изобразил в своей повести «Заповедник» под видом Володи Митрофанова. Я эту повесть прочел позже, чем многие наши с ним общие знакомые. Я слышал о том, что выступаю там в качестве одного из персонажей. Но когда я интересовался, как же я там изображен, ответы получал довольно уклончивые. Потом я прочел «Заповедник» и нашел, что Довлатов нарисовал довольно злую карикатуру на меня, но это такая уж у него есть человеческая и писательская