Собирал пустые бутылки в кустах. Спал на треснувшей могильной плите Алексея Николаевича Вульфа.
Капитан милиции Шатько, встречая его, укоризненно говорил:
«Потоцкий, вы своим обликом нарушаете гармонию здешних мест…»
Затем Потоцкий выдумал новый трюк. Он бродил по монастырю. Подстерегал очередную группу возле могилы. Дожидался конца экскурсии. Отзывал старосту и шепотом говорил:
«Антр ну! Между нами! Соберите по тридцать копеек. Я укажу вам истинную могилу Пушкина, которую большевики скрывают от народа!»
Затем уводил группу в лес и показывал экскурсантам невзрачный холмик. Иногда какой- нибудь дотошный турист спрашивал:
— А зачем скрывают настоящую могилу?
— Зачем? — сардонически усмехался Потоцкий. — Вас интересует — зачем? Товарищи, гражданина интересует — зачем?
— Ах, да, я понимаю, понимаю, — лепетал турист…
(Сергей Довлатов, «Заповедник») Людмила Тихонова:
К повести Довлатова в Заповеднике отнеслись по-разному. Некоторые люди были смертельно обижены и оскорблены, другие — нет. Я, например, считаю эту повесть глубоко символической. Там не сказано, что имеется в виду именно наш заповедник. Может быть, этот образ символизирует всю нашу страну. Семену Степановичу Гейченко дали эту книгу почитать в КГБ. Рассказывали, что он отреагировал так: «Питался, питался, обосрал все и уехал». Он очень близко к сердцу принял довлатовскую повесть.
Виктор Никифоров:
Когда мне подарили повесть «Заповедник», я прочитал о нашем житье-бытье. Конечно, было много хорошего в Заповеднике, было много талантливых экскурсоводов и замечательных людей, а он для своей книги выбрал какие-то парадоксальные, негативные стороны нашей жизни. Но это тоже было — чего греха таить?
Валера Карпов очень обижался на то, что Сережа в «Заповеднике» показал его таким пьяницей. Конечно, Валера был замечательный человек и прекрасный фотограф: очень чуткий, одаренный, с тонким художественным вкусом. Но у него не все в жизни было гладко, и он действительно мог свою тоску изливать таким образом. В этом смысле они с Сережей хорошо понимали друг друга и действительно могли так, как в «Заповеднике» описано, время проводить. Тут нужно обязательно отметить, что ни у Валеры, ни у Сережи выпивка никогда не отражалась на работе. Ходили слухи о том, как много пьет Сергей. Тем не менее, я лично ни разу не видел его пьяным: на экскурсии он всегда появлялся в прекрасной форме.
Я огляделся. Таинственные речи исходили от молодца в зеленой бобочке. Он по- прежнему сидел не оборачиваясь. Даже сзади было видно, какой он пьяный. Его увитый локонами затылок выражал какое-то агрессивное нетерпение.
Он почти кричал:
— А я говорю — нет!.. Нет — говорю я зарвавшимся империалистическим хищникам! Нет — вторят мне труженики уральского целлюлозно-бумажного комбината… Нет в жизни счастья, дорогие радиослушатели! Это говорю вам я — единственный уцелевший панфиловец… И то же самое говорил Заратустра…
Окружающие начали прислушиваться. Впрочем, без особого интереса.
Парень возвысил голос:
— Чего уставились, жлобы?! Хотите лицезреть, как умирает гвардии рядовой Майкопского артиллерийского полка — виконт де Бражелон?! Извольте, я предоставлю вам этот шанс… Товарищ Раппопорт, введите арестованного!..
Окружающие реагировали спокойно. Хотя «жлобы» явно относилось к ним.
Кто-то из угла вяло произнес:
— Валера накушавши…
Валера живо откликнулся:
— Право на отдых гарантировано Конституцией…
(Сергей Довлатов, «Заповедник») Людмила Кравец:
Валера Карпов был фигурой выдающейся, его знали все, кто хоть немного жил в Заповеднике. Дело в том, что он сам работал на свой образ, он методично его создавал и поддерживал. Он, например, старался поворачиваться к девушкам в профиль, потому что так у него был, по его мнению, более впечатляющий вид. К тому же у Валеры, что он всегда подчеркивал, было обыкновение мыть голову шампанским. Естественно, он стал прототипом для одного из персонажей «Заповедника». Я бы очень удивилась, если бы Довлатов обошел его вниманием.
— Выпей, Тарасыч, — подвинул ему бутылку Марков, — выпей и не расстраивайся. Шесть рублей — не деньги…
— Не деньги? — вдруг рассердился гармонист. — Люди пашут, а ему — не деньги! Да я вот этими трудовыми руками шесть лет отбухал ни за что… Девяносто вторая без применения технических средств…
Марков в ответ задушевно пропел:
— Не плачь, девчонка! Пройдут дожди…
Через секунду их уже растаскивали двое леспромхозовских конюхов. Гармошка с чудовищным ревом обрушилась на пол.
Я хотел встать и не мог.
Затем из-под меня вылетела дюралевая табуретка. Падая, я оборвал тяжелую, коричневого цвета штору.
Встать не удавалось. Хотя Маркова, кажется, били. Я слышал его трагические вопли:
— Отпустите, псы! Финита ля комедия!..
Не то чтобы меня выбросили из ресторана. Я выполз сам, окутанный драпировочной тканью. Затем ударился лбом о косяк, и все померкло…
(Сергей Довлатов, «Заповедник») Владимир Герасимов:
В «Заповеднике» фигурирует еще один персонаж, у которого есть прототип. Я имею в виду майора КГБ Мальчонкова. Читателям хорошо известна сцена встречи героя Заповедника с этим человеком из органов. Один научный сотрудник Заповедника рассказывал мне, что он встретил Мальчонкова, и тот ему признался: «Я его никуда не вызывал, с ним ни разу не беседовал, но наблюдение за ним мы имели».
Надо сказать, в «Заповеднике» дальше всего от своего прототипа сам автор, герой, рассказчик. Это романтический человек, который не может вынести пошлость окружающей его действительности. Он не очень похож на реального Сергея Довлатова, по крайней мере, на того Довлатова, которого знал я.
Людмила Кравец:
