До чего же изнежено тело подруги, о боже:Проползет ли по ней муравей — след оставит на коже!О, как мелки шаги, как слабеет она при движенье,Чуть немного пройдет — остановится в изнеможенье!Как лоза, она гнется, при этом чаруя улыбкой, —И боишься: а вдруг переломится стан ее гибкий?Вот газель на лугу с газеленком пасется в веселье, —Милой Лейлы моей не счастливей ли дети газельи?Их приют на земле, где цветут благодатные весны,Из густых облаков посылая свой дождь плодоносный…На верблюдицах сильных мы поздно достигли стоянки,Но, увы, от стоянки увидели только останки.По развалинам утренний дождик шумел беспрерывный,А когда он замолк, загремели вечерние ливни.И на луг прилетел ветерок от нее долгожданный,И, познав ее свет, увлажнились росою тюльпаны,И ушел по траве тихий вечер неспешной стопою,И цветы свои черные ночь подняла пред собою.13Куропаток летела беспечная стая,И взмолился я к ним, сострадания желая:«Мне из вас кто-нибудь не одолжит ли крылья,Чтобы к Лейле взлететь, — от меня ее скрыли».Куропатки, усевшись на ветке араки,Мне сказали: «Спасем, не погибнешь во мраке».Но погибнет, как я — ей заря не забрезжит, —Если крылья свои куропатка обрежет!Кто подруге письмо принесет, кто заслужитБлагодарность, что вечно с влюбленностью дружит?Так я мучим огнем и безумием страсти,Что хочу лишь от бога увидеть участье.Разве мог я стерпеть, что все беды приспели,И что Лейла с другим уезжает отселе?Но хотя я не умер еще от кручины,Тяжко плачет душа моя, жаждет кончины.Если родичи Лейлы за трапезой вместеСоберутся, — хотят моей смерти и мести.Это копья сейчас надо мной заблисталиИль горят головни из пронзающей стали?Блещут синие вестники смерти — булаты,Свищут стрелы, и яростью луки объяты:Как натянут их — звон раздается тревожно,Их возможно согнуть, а сломать невозможно.На верблюдах — погоня за мной средь безводья.Истираются седла, и рвутся поводья…Мне сказала подруга: «Боюсь на чужбинеУмереть без тебя». Но боюсь я, что нынеСам сгорю я от этого страха любимой!Как поможет мне Лейла в беде нестерпимой?
